Наживка - [44]

– Ради бога, утихомирься. – Джек встряхнул рукой, цеплявшейся за приборную доску. – Запястье мне чуть не сломал. Хорошо, что я пристегнулся. Знаешь, что девяносто процентов аварий происходит на тихих улицах? Считается, будто люди гибнут на скоростных автострадах, но это далеко не так.

Марти закрыл глаза, опустил голову на руль.

– Вернемся к пистолету, – продолжал Джек. – Окажи мне услугу. Поезжай домой, забери его и держи под рукой, не отходи от мамы в ближайшие дни. Обещаешь?

Марти безнадежно взглянул на него:

– Расскажи, что творится.

– Людей убивают, вот что. Стариков. Евреев. Вроде мамы. Присматривай за ней, и все.

Марти вздохнул, медленно стронул с места машину. Свернул у ручья на извилистые дорожки среди прочных деревянных построек, чувствуя себя как во сне, где нельзя ничего изменить.

– Неужели ты думаешь, что я бы позволил кому-нибудь их убивать, имея хоть малейшую возможность остановить убийцу?

– Не думаю. Думаю, что у тебя серьезные неприятности, а ты мне не позволяешь помочь.

Джек фыркнул.

– Мне давно уж никто не поможет. Впрочем, большое спасибо за щедрое предложение. – Он откинул голову на спинку, глядя на подбитые золотом вечерние облака, в которых отражались далекие городские огни. – Знаешь, Ханне всегда очень нравилась эта машина. Когда ты работал в ночную смену, мы с ней иногда ездили к «Порки» за горячими шоколадными кексами, кружили у озера с поднятым верхом… Славное было времечко.

Марти закрыл глаза, не желая их больше открывать, желая съехать с дороги, врезаться в дерево, погибнуть вместе с Джеком, перейдя, может быть, в лучший мир.

– Знаешь, вся ее вселенная вокруг тебя вращалась. Еще одно, за что я тебя люблю. Ты дарил Ханне счастье.

Марти стиснул зубы, погружаясь во мрак, куда уходил каждый день.

– Я позволил убить ее.

– Нет. Не вини себя. – Джек взъерошил ему волосы каким-то непривычным для себя отеческим жестом, и Марти впервые за год готов был заплакать.

Джек стоял на краю подъездной дорожки, обсаженной с обеих сторон деревьями, глядя вслед отъезжавшему Марти. Дождавшись исчезновения за поворотом хвостовых огней, радостно выхватил пистолет из кармана. Всю дорогу до дома боялся, чтобы чертова штука не отстрелила член, напрочь забыв, поставил ли ее в сарае на предохранитель.

По-прежнему держа в руке оружие, услыхал за спиной тихий шорох. Подумал – олень или какой-нибудь распроклятый енот, но все-таки волосы на голове встали дыбом.

23

Джино с Магоцци застали последнюю половину десятичасовых новостей в темной кабинке безымянного спортивного бара. Джино заказал залитую горячим соусом энчиладу[29] размером с бейсбольную биту, а Магоцци куриную лапшу.

Просмотрели на висевшем над головами экране пятиминутный подслащенный сахарином сюжет о похоронах Мори Гилберта под смелым названием «Святой Гилберт из Верхнего города», после чего увидели дом Бена Шулера и самого Магоцци крупным планом, изрекающего стандартное заявление: подозреваемые пока не установлены, проверяются версии, в данный момент определенная связь между убийствами Мори Гилберта, Розы Клебер и Бена Шулера не просматривается. Тут откуда-то из-за кадра прозвучал резкий голос Кристин Келлер, блондинистой куклы Барби с десятого канала:

«Детектив Магоцци! Все три жертвы пережили заключение в концентрационном лагере во время Второй мировой войны. По-моему, просматривается определенная связь».

– Гляди-ка. – Джино ткнул вилкой в экран. – Как только она врезала нам по яйцам, сразу пошла реклама. Черт побери, до чего ж я ее ненавижу! Знаешь, что надо сделать? Изловить ее как-нибудь ночью в темном переулке и голову начисто выбрить. Пусть немножко дома посидит. Что меня удивляет – как это она успела выяснить, что Шулер сидел в лагере?

– Наверно, соседей расспрашивала, – предположил Магоцци, черпая ложкой суп. – Джимми сказал, репортеры пошли по домам за полчаса до нашего прибытия.

– Шефу Малкерсону репортаж не понравится.

Магоцци положил ложку.

– У тебя «Тамс» есть?

В желудке творилось полное безобразие.

Они подъехали к зданию муниципалитета почти в одиннадцать, зашагали по лестнице в мятых костюмах, с распущенными галстуками. На некогда белой рубашке Джино остались следы угощения Лили Гилберт и съеденной впоследствии энчилады.

Широкий коридор, ведущий к отделу убийств, пустовал, свет пригашен, в здании так тихо, что голос Джонни Макларена слышался из-за закрытых дверей.

Он разговаривал по рабочему телефону Глории, видимо не отыскав аппарата на своем захламленном столе. Увидев вошедших детективов, поприветствовал их ухмылкой и жестом, ткнув пальцем в дальний конец комнаты, где Лангер старательно обгладывал куриное крылышко.

– Ох, – вздохнул Джино, – Лангер до сих пор доедает жареные крылышки. Конец света. – Он покосился на косточки, аккуратно разложенные на салфетке. – Я думал, ты вегетарианец.

– Был до вчерашнего вечера. Люблю такие вещи. Хочешь? – Лангер кивнул на белую промасленную упаковку, стоявшую на блокноте.

– Нет, спасибо. Чего вы засиделись так поздно?

Лангер вытер рот салфеткой.

– Дозваниваемся до заморских копов, которых днем не смогли отловить. Верьте, не верьте, Макларен пытается пробиться в Йоханнесбург.