Наживка - [24]

Женщина выпучила глаза, развернулась и побежала к машине.

– Ладно, Джек, хватит. Уходи отсюда.

– Пошел в задницу, Марти.

– Если не выкатишься со стоянки, Лили полицию вызовет. В последний раз добром прошу.

Джек допил пиво, растоптал банку.

– Слушай, передай Лили: если ей хочется выставить со стоянки сына, пусть придет и попросит. Или буду сидеть, пока пиво не кончится.

Марти Пульман всегда был человеком действия, видел, где что не так, и наводил порядок. Прежний Марти схватил бы Джека Гилберта за шиворот, сдернул с кресла, уволок прочь в случае необходимости. Теперь с легким удивлением понял, что стал другим. Может быть, никогда уже прежним не будет.

– Ты слишком осложняешь дело, Джек.

Джек минуту с улыбкой смотрел на него.

– Неужели? Всегда считаю такие дела сложноватыми и стараюсь держаться в сторонке. В частности, от Мори Гилберта, наилучшего человека на свете, черт меня побери, которого все любили. Разумеется, кроме родного сына. Правда, забавно? Один я понимаю, что тут происходит. Сегодня питомник не должен был открываться, но все, как обычно, заняты делом, жизнь продолжается… Думаешь, завтра выкроим пять минут, чтобы в землю его опустить?

Марти с отвращением бросил шланг, вытащил из сумки банку пива, зашагал к теплице.

– Сдаюсь.

Джек рассмеялся, пошел за ним следом.

– Ну, и что тут нового?

13

Первые пять минут после отъезда из голубого домика Розы Клебер Джино нормально сидел на переднем сиденье, видно из уважения к погибшей, но как только выехали на автостраду, высунулся в окно почти по пояс. Ему явно было неудобно, хотя он улыбался с закрытыми глазами.

– Прямо золотистый ретривер,[14] – заметил Магоцци.

Джино втягивал свежий воздух.

– Через сотню миль буду чувствовать этот запах. – Он откинулся на спинку сиденья, разом придя в уныние. – Проклятье. Мне плохо. Знаешь, несправедливо. И так скверно, что умираешь, а тут еще мерзко воняешь, никто рядом не выстоит. Мертвые хорошо должны пахнуть, чтобы смотрел на них и по-настоящему горевал о случившемся.

– Буду стоять рядом, смотреть и по-настоящему горевать, чем бы от тебя ни пахло, Джино.

– Премного благодарен.

Магоцци свернул на подъездную дорожку к питомнику, въехал на стоянку сквозь проем в живой ограде.

– Гляди-ка, – встрепенулся Джино. – Скорбящая вдова торговлю открыла. А придурок в шезлонге Джек Гилберт?

– Похоже.

– И похоже, хорошо нагрузился. Повеселимся.

Кажется, Джек искренне обрадовался.

– Детективы! А я вас как раз вызываю. Поймали? Нашли негодяя, стрелявшего в отца?

– Пока работаем, мистер Гилберт, – ответил Магоцци. – У нас еще пара вопросов к вам и к вашим родным.

– Пожалуйста. – Джек вытер пену на верхней губе, попытался принять серьезный вид. – Что угодно. Чем смогу, помогу. Спрашивайте.

– Кто такая Роза Клебер? – сразу брякнул Джино, внимательно наблюдая за выражением лица Джека и с разочарованием ничего не видя.

– Господи помилуй, не знаю. А что? Это подозреваемая?

– Не совсем. Она жила поблизости. Интересуемся, не дружила ли с вашим отцом.

– Понятия не имею. Если жила поблизости, вполне возможно. Отец дружил почти со всеми соседями. – Джек сильно нахмурился, стараясь твердо смотреть в глаза Магоцци. – Кто же она такая, ребята? Какое имеет отношение к произошедшему?

– Она застрелена вчера вечером, – ответил Магоцци.

Джек сморгнул, усваивая информацию серыми клетками, одурманенными алкоголем.

– Господи боже мой, ужас какой-то. Слушайте, кругом все мрут как мухи, правда? Что скажете? Видите связь? Действует один и тот же убийца?

– В телефонной книжке Розы Клебер записан номер вашего отца, – сообщил Джино. – Среди прочего мы об этом хотели спросить.

– Черт побери. – Джек обмяк в садовом кресле. – У половины жителей города папин номер записан. Он всем визитки раздавал. Человек был общительный.

– Не знаете, может быть, он с ней часто встречался? – осторожно предположил Джино. – Кажется, вы здесь редко бывали в последнее время.

Джек задумчиво склонил набок голову, и Магоцци вдруг испугался, что она свалится с шеи.

– Угу. Правильно. Разве я не сказал, что уж около года считаюсь персоной нон грата?

Магоцци кивнул:

– Говорили. Вчера. Меня это смутило. Не выношу семейных раздоров. Вам, наверно, особенно тяжело потерять отца, не успев помириться.

– Нет. Мы никогда не смогли бы помириться.

– Вот как…

– Не думайте, будто я не хочу выносить сор из избы или что-нибудь вроде того. Просто не стал таким, каким меня хотел видеть папа, и вдобавок, как вам вчера рассказывал, женился на лютеранке. Это еще хуже, чем есть в седер рубленую свинину.[15]

Джино сочувственно кивнул:

– Кажется, мы на вас слишком круто наехали, а теперь мне понятно, в чем дело. Я своему отцу тоже никогда не нравился.

Магоцци сохранял непроницаемый вид игрока в покер. Отец Джино был твердо уверен, что его единственный сын способен ходить по водам.

– Что б я ни сделал, – продолжал Джино, – как бы ни старался, ему все было мало. Постоянно на меня злился.

Джек пьяно и недоверчиво посмотрел на него:

– Господи боже мой, детектив, я ведь юрист, поверенный. Хоть чуть-чуть мне поверьте. Неужели действительно думаете, будто клюну на эту сочувственную белиберду?