Наживка для резидента - [26]

Пленника препроводили в подвал с узким окном под потолком, дверь с противным скрежетом закрыли на тяжелый засов. Ночью там стало прохладно. От тухлых запахов выворачивало наизнанку, но к запахам человек способен привыкнуть, притом к любым.

Книжник провел в заключении почти бессонную ночь. Лежать приходилось на деревянных досках, сваленных в углу, — как ни старайся, мягкого ложа из них не сделать никак, так что изношенные возрастом и невзгодами кости Книжника ломило, а в груди ныла назойливая боль.

Утром его накормили лепешками, дали литровую пластмассовую бутылку воды. Постепенно в помещении стало невыносимо душно.

К полудню двое сыновей Сулеймана вытолкали Книжника из его убежища и погнали в ту самую комнату, где его пленили.

За столом сидел и пил кофе хозяин дома. Вид у него был смиренный и почтенный — на носу очки, под рукой небольшой томик с избранными изречениями Пророка. Книжнику он не соизволил предложить кофе и даже не позволил присесть — пленник должен знать свое место.

— Что ты творишь, Сулейман? Зачем? — спросил Книжник.

— Большой Имам продал душу американцам, — спокойно произнес Сулейман.

— Это безумие. Большой Имам ненавидел неверных всей душой.

— И продался Америке. Ей продался и Бешеный Кабан. И это Америка велела ему убить почтенного Зияульхака, зарезать ножом, как барана! Но Америка не защитит его от гнева Аллаха. И от гнева слуг его в Подлунном мире.

— Никто никому ничего не велел. Кабан убил Зияульхака, когда они выясняли, кто главнее. Так всегда бывает у мужчин, которые не хотят уступать друг другу. При чем тут Америка?

— Не знаю. Люди говорят другое. И теперь у Кабана много кровников. Земля горит под его ногами. Теперь все, кто даст ему приют, дадут приют приспешнику неверных. Америка…

— А я при чем? Я что, американец?! — не выдержав, в сердцах воскликнул Книжник.

— Ты близкий друг и Большого Имама, и Кабана.

— Кабан хотел меня убить! Я ему был не нужен! И при первом подвернувшемся случае я сбежал. Сбежал, чтобы прийти к людям, которые знают и ждут меня. И что я нашел? Предательство! Коварство!

Сулейман нахмурился:

— Не тебе говорить о предательстве, Закария. Ты — один из пальцев Большого Имама. А пальцами двигала Америка.

— Никто не может упрекнуть меня в том, что я плохо дрался за воцарение Халифата на этой земле. За дело Пророка!

— Не знаю. Нам говорят другое.

— А ведь за мою голову пообещали деньги, — горько произнес Книжник.

Сулейман как-то нервно пожал плечами, будто сгоняя муху на спине.

— Ты продал меня за деньги. — В голосе Книжника зазвучала укоризна. — Всего лишь за деньги.

— Твоими устами говорит обида. И твои слова несправедливы. Но я их приписываю не твоей злокозненности, а отчаянию. Смирись, Закария.

— Ты всегда был жаден, Сулейман. Сколько они тебе пообещали?

— Это не имеет значения.

— Имеет. Я дам больше.

— Больше? — заинтересовался Сулейман.

— Пятьдесят тысяч.

— Сирийских фунтов, — презрительно скривился хозяин дома.

— Долларов! Я дам тебе пятьдесят тысяч долларов. Американских.

— У тебя есть пятьдесят тысяч? И где они?

— У меня их нет. Но я знаю, где их взять.

— Ну так скажи. И мы возьмем.

— Для этого кое-что нужно сделать. К кое-кому прийти. И кое-чего дождаться.

— Ты выражаешься загадками.

— Это дело займет неделю.

— Пятьдесят тысяч, — поцокал языком Сулейман. — Пятьдесят тысяч.

Эти слова отзывались сладостным томлением в его теле. Пятьдесят тысяч долларов. Пятьдесят! Он не любил американцев, но обожал их доллары.

— Твои речи мутны, — произнес хозяин дома. — Ты ничего не говоришь ясно.

— Это не моя тайна. Но я сделаю это. Нужно просто прийти к человеку и передать весточку. И ждать.

— Ждать, — покачал головой Сулейман. — Твоя беда в одном, Закария.

— В чем же одном моя беда?

— В том, что ждать мы не можем.

Книжник испытующе посмотрел на него. И понял все:

— Ты уже сообщил людям Хайбибулы.

— Ты проницателен, Закария.

— И теперь не в силах вернуть все обратно.

— Это так.

— И жалеешь, что вынужден слизывать крохи вместо большой лепешки, — Книжник горько засмеялся.

— Пусть не заботят тебя мои чувства.

— Сулейман, ты ведь можешь сказать, что я сбежал. Что вы не смогли меня удержать. Мы сделаем так, что они поверят. И ты получишь шестьдесят…

Сулейман взметнул бровь.

— Семьдесят тысяч долларов!

Сулейман задумался глубоко, не нарушая молчания. Потом горестно вздохнул:

— Нет. Даже миллион не поможет. Зачем мертвецу миллион?

— Ты очень ошибаешься, Сулейман, и вершишь неправедное дело. Я ни в чем не виноват. Я всегда был верным слугой Аллаха! Ты убиваешь своего брата!

— Может, ты и прав. Но это не мое дело, а Аллаха. Скоро ты перед ним предстанешь. И он во всем разберется.

— Когда приедут за мной? — обреченно спросил Книжник, у которого больше не было сил на разговоры.

— Может, сегодня вечером. Может, через два дня или неделю. Но я не думаю, что они задержатся. Они очень хотят видеть тебя.

— Зачем?

— Не знаю. Наверное, мечтают порасспросить о делах Большого Имама и Кабана. И узнать, где сейчас искать изменника. Ну а потом убить.

Сулейман отвел от пленника глаза и широко зевнул. Его потянуло в сон после сытного обеда.

— Все, разговоры закончены, — скучающе произнес он. — А напоследок скажу — ты всегда был двуличным и хитрым. И не думай, что, улыбаясь тебе, я не видел в тебе змею. И я рад, что все так кончается.