Найдана. Дар ведьмы - [28]

Он немного помолчал и вдруг предложил:

– А ты попробуй исцелить.

«Как? – удивилась Найдана. – Он же не дышит».

– Вот и попробуй. Когда-нибудь тебе придется этому учиться, так почему не сейчас?

«Но я не умею… – робко призналась Найдана. – Я не уверена, что смогу…»

– Пока не попробуешь, уверена не будешь, – строго сказал Ведагор.

Найдана прикрыла птенца сверху второй ладошкой, согревая его своим теплом. И вдруг словно увидела его тельце насквозь, и крошечное сердечко, которое… стучит! Стучит же! Но очень слабо. Еле-еле… Вот-вот остановится. Найдана закрыла глаза и, сосредоточившись, направила всю силу в ладони. В пальцах аж закололо, будто она давеча трогала крапиву. И вдруг пташка шевельнулась. От неожиданности Найдана вытаращила глаза и уставилась на Ведагора.

– Что, получилось? – усмехнулся старец. – Ну-ка, дай мне.

Найдана раскрыла ладони. Живой птенец крутил головой и громко чирикал, разевая желтый клюв. Ведагор осторожно взял его и посадил обратно в гнездо. Две взрослые птицы с новой силой принялись кружить над стариком, опасаясь, что им снова хотят навредить.

– Давай отойдем подальше, пусть успокоятся, – сказал Ведагор.

Они с Найданой отошли на несколько шагов и оттуда смотрели, как птицы покружили еще немного и сели в гнездо.

«Как же это получилось? Без заклинания и вообще…» – Найдана была в недоумении.

– Чтоб спасти жизнь, не нужно заклинание, – улыбнулся Ведагор. – Это идет отсюда, – и он ткнул пальцем ей в грудь, в то место, где перехватывало дыхание, когда она боялась или волновалась, и откуда разносилось тепло по всему телу, когда ей было хорошо и радостно.

* * *

Зиму сменяло лето, а за летом опять наступала зима. Семья Визимира спокойно жила в новой деревне уже восемь лет. Никому в голову не приходило копаться в их прошлом и вспоминать, что когда-то они были пришлыми. А Найдана и вовсе этого не знала, считая себя местной.

Погода в этот день выдалась хорошая, ясная да морозная. В такой день сидеть дома в тягость. К тому же даже в избе было слышно, что на улице вовсю веселится ребятня.

– Куда это ты собралась? – строго спросила Зара, наблюдая, как дочь торопливо наматывает платок на голову.

Найдана махнула рукой в сторону двери, за которой слышались смех и крики детворы.

– А воды? – Зара легонько качнула пустое ведро, и оно брякнуло сначала о стену, затем о лавку. Рядом стояло второе, тоже пустое.

Найдана вздохнула, взяла ведра и, уныло опустив плечи, потащилась к выходу.

– Выпрямись и улыбайся. Я же не заставляю тебя избу построить.

Выйдя во двор, Найдана остановилась и засмотрелась на ребят, которые вовсю забрасывали друг друга снежками. Она следила за их игрой и улыбалась, сама того не замечая, и так увлеклась, что забыла про ведра и чуть не бросилась тоже лепить из снега.

– Ты еще не ушла? – строго спросила Зара.

Найдана вздрогнула от неожиданности и помчалась к колодцу, на ходу болтая пустыми ведрами. Как не вовремя закончилась вода! Найдана оглянулась и пуще прежнего заторопилась к колодцу: мать по-прежнему стояла у двери и смотрела ей вслед. Она что-то крикнула, но Найдана не расслышала. Только набрав воды в ведра, девочка поняла, что мать кричала ей про коромысло. Найдана так увлеклась игрой детей и так расстроилась, что ей нельзя сразу броситься в игру, что совсем забыла о коромысле. А на нем гораздо удобнее нести полные ведра. Найдана растерянно смотрела то на ведра, то на свою избу, до которой не так и близко. Теперь хоть смотри, хоть нет, а расстояние не уменьшится. Да и коромысло само к колодцу не прибежит.

Найдана чуть присела, взялась за ручки ведер и выпрямилась. Тяжело… Сделав несколько шагов, она остановилась и поставила ведра. Эдак и до вечера не дотащиться. Она потерла ладони, с тоской на глаз измеряя расстояние до избы. Дюжина, вторая, третья… Тут не в шагах, а в саженях нужно мерить! Да и что мерить-то! Время идет. Она снова присела, ухватилась поудобнее за ручки и выпрямилась. И как назло, поблизости никого нет, кто бы пожалел несчастную и помог донести ведра. А может, и хорошо, что рядом никого? Найдану вдруг осенила невероятная мысль. А что, если?.. Она закрыла глаза, прислушалась к своим чувствам и ощутила тяжесть, тянувшую ее руки к земле, давившую на плечи и сгибавшую спину. Она представила, что в ее руках нет ведер, наполненных водой. Бывало, морозным зимним днем так озябнешь, что зуб на зуб не попадает. Холод пробирает до костей, и нет сил унять дрожь. Тогда нужно так же хорошенько сосредоточиться и представить истопленную печь, которая пышет жаром. Представить, как касаешься ее руками, прижимаешься щекой к ее шершавому боку и тут же чувствуешь, что тепло от печи проникает в тело, разливается по венам. Сначала даже пощипывает от тепла, а потом дрожь унимается, тело становится расслабленным и даже дышать как будто легче.

Как в жуткий холод помогает согреться мысль о теплой печке, так и ведра вдруг становились будто легче. Вот они уже совсем невесомые, и Найдана запросто может поднять их выше головы. Она открыла глаза и хитро улыбнулась, посмотрев на ведра, которые все так же были в ее руках. Только она совсем не чувствовала их тяжести, будто кто-то поддерживал их снизу. Она ощущала только, что касается их. Найдана подняла ведро перед собой, затем второе и разжала пальцы. Но ведра не упали, а словно зависли в воздухе. Найдана, весело смеясь, закружилась на месте, и ведра, как приклеенные, кружились с ней. Вдруг совсем рядом послышался грохот. Найдана резко остановилась, рискуя расплескать воду, и оглянулась на звук. Возле колодца стояла старуха, чье имя, данное ей на обряде имянаречения, уже никто и не помнил. А прозвище – Трындычиха – подходило ей больше любого имени, потому что говорливее бабы в округе не сыскать, и очень скоро заменило ей имя. И вот теперь эта самая Трындычиха стояла возле колодца, выронив свои ведра и коромысло, и, открыв рот, таращилась на восьмилетнюю девочку, которая с легкостью кружила полнехонькие ведра. Найдана растерялась, смущенно опустила глаза, старательно ссутулила плечи, делая вид, что ей тяжело, и поплелась к дому. Но ведра-то были невесомые! И душа Найданы пела и ликовала от чувства, что она узнала что-то новое о своих способностях. Но это ликование, рвавшееся наружу, приходилось скрывать.