Навязчивость зрения - [4]

Он нахмурился.

— Проклятая стена.

Затем пожал плечами. Я подумал, что больше он не скажет ничего. Потом он продолжал:

— Эти люди, мы остерегаемся их, слышишь? Может быть, нам не нравится то, чем они занимаются. Но им нелегко, понимаешь? — Он взглянул на меня, ожидая чего-то. Я так и не научился разговаривать с этими немногословными людьми с Запада; мне всегда казалось, что мои фразы слишком длинны. Для краткости они пожимают плечами, издают нечленораздельные звуки и пропускают слова. При разговорах с ними я всегда чувствовал себя городским хлыщом.

— А гостей они принимают? — спросил я. — Я думал взглянуть, не смог ли бы переночевать у них.

Он снова пожал плечами, и смысл этого движения был совершенно другим.

— Может быть. Ты знаешь, что все они глухи и слепы? — Это был весь разговор, на который он был способен за день. Он издал что-то вроде клохтанья и ускакал.

Я продолжал идти вдоль стены пока не вышел на грунтовую дорогу, которая огибала высохшее русло реки и вела к стене. В той были деревянные ворота, но они были открыты. Я подумал: зачем же было трудиться ставить стену, если оставлять ворота открытыми. Затем я заметил кольцевой путь рельсов узкоколейки; они выходили из ворот, образовывали перед ними петлю и замыкали этот круг. Вдоль внешней стороны стены имелось небольшое ответвление длиной в несколько ярдов.

Некоторое время я стоял там. Я ее знаю, что повлияло на мое решение. Может быть, мне немного надоело спать на воздухе, и захотелось домашней еды. Солнце опускалось к горизонту. В западном направлении пейзаж был примерно таким же. Если бы я увидел шоссе, то, может быть, направился бы к нему и попытался остановить попутную машину. Но я повернул в другом направлении и вошел в ворота.

Я шел по шпалам. По обеим сторонам рельсов была деревянная ограда из горизонтальных планок, как в загоне для скота. По одну сторону паслись овцы. С ними была шетландская овчарка; она подняла уши и проследила меня взглядом, но не стала подходить, когда я посвистел ей.

До группы зданий впереди было примерно полмили. Там было четыре или пять куполов, сооруженных из чего-то полупрозрачного, похожих на теплицы, и несколько обычных квадратных зданий. Крылья двух ветряных мельниц лениво вращались под легким ветерком. Было там и несколько батарей солнечных водонагревателей — плоских устройств из стекла и и дерева, приподнятых над землей, так чтобы их можно было поворачивать в направлении Солнца. Сейчас они стояли почти вертикально, улавливая его косые закатные лучи. Были видны несколько деревьев — возможно, сад.

Примерно на полпути до зданий я оказался под деревянным пешеходным мостиком. Он аркой изгибался над рельсами, и соединял восточное пастбище с западным. Я подумал: а чем плохи обычные ворота?

Затем я увидел, как что-то движется по рельсам в направлении меня — очень тихо. Я остановился и подождал.

Это было что-то вроде переделанного электровоза для перевозки угля в шахтах. Сзади была прицеплена вагонетка. Питался он от аккумуляторов, и прежде, чем я услышал его, он подошел довольно близко. Управлял им низенький человек. Он пел во весь голос, невероятно фальшивя.

Поезд приближался со скоростью около пяти миль в час; одна рука машиниста была вытянута, как будто обозначала левый поворот. Внезапно, когда он был уже совсем близко, я понял, что происходит. Он не собирался останавливаться. Рукой он считал стойки ограды. Я едва успел взобраться на нее. Между вагонеткой и оградой по обеим сторонам было не больше шести дюймов. Я, как мог, прижимался к ограде; рука человека коснулась моей ноги, и поезд внезапно остановился.

Он соскочил с поезда, схватил меня, и я подумал, что следует ждать неприятностей. Но он выглядел озабоченным, а не сердитым, и ощупал меня с ног до головы, пытаясь определить, не ранен ли я. Мне было неловко, но не из-за этого обследования. Индеец сказал, что все они глухи и слепы, но я, наверное, не до конца поверил ему.

Его охватило облегчение, когда я сумел донести до него, что я в порядке. Красноречивыми жестами он дал мне понять, что мне не следует находиться на рельсах. Показал, что мне надо перелезть ограду и идти полем. Он повторил этот жест несколько раз, чтобы увериться, что я его понял, и, пока я перелезал ограду, касался меня, убеждаясь, что я освободил ему дорогу. Он протянул руки сквозь изгородь и подержал меня за плечи, улыбаясь мне; покачал головой, указав на рельсы и кивнул, указав на здания. Прикоснулся к моей голове, и улыбнулся, когда я тоже кивнул. Он забрался в электровоз и включил мотор, все это время кивая и указывая туда, куда он хотел меня направить. Затем он уехал.

Я размышлял, что же делать. Почти все во мне говорило: повернись, дойди пастбищем до стены и направься в холмы. Эти люди, наверное, не захотят, чтобы я был здесь. Я сомневался, что смогу общаться с ними, и может быть, я им даже неприятен. С другой стороны, я был заворожен, да и кто не был бы на моем месте? Мне хотелось знать, как им удалось устроить свою жизнь. Я все еще не верил, что _в_с_е_ они глухи и слепы. Это казалось невозможным.

Собака обнюхивала мои ноги. Я взглянул на нее, и она отступила назад, затем осторожно приблизилась, когда я протянул к ней раскрытую ладонь. Она понюхала мою руку и лизнула ее. Я потрепал ее по голове, и она поспешила обратно к своим овцам.