Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией - [3]

.

«Петербург» — это лучшее литературное произведение, написанное под впечатлением катастрофической для России войны с Японией 1904—1905 гг.^{4}. Но это ни в коем случае не военный роман. В отличие от таких хорошо известных книг, как «Цусима» матроса-радикала Алексея Новикова-Прибоя, Белый полностью игнорирует военные действия на Дальнем Востоке. Его импрессионистское повествование сосредоточено на том, как поражение в войне повлияло на город, находившийся вдали от сражений. Автору прекрасно удается описать смятение в умах жителей столицы после унизительного поражения царизма на Тихом океане, а также зарождающиеся революционные беспорядки, которые грозят распространиться и уничтожить самодержавие. Что еще более важно, роман «Петербург» напоминает о том, что русским людям Восток представлялся по-разному — это и объект завоевания, и напоминание о монгольском нашествии, и неоспоримая часть собственной генеалогии. Именно по этой причине роман Белого представляет собой прекрасную отправную точку для изучения событий, приведших к войне с Японией.

* * *

В 1895 г. Япония неожиданно одержала победу над Китаем в короткой войне. Российская дипломатия, которая до того более десятилетия пребывала в спячке, внезапно оживилась. Николай II только что пришел к власти, и Дальний Восток волновал его воображение. Беды Срединного царства обещали честолюбивому молодому царю богатые возможности. Подобно коню Андрея Белого, его империя взлетела ввысь и устремилась на Восток.

В течение последующих девяти лет Россия стремительно продвигалась вглубь Азии. Однако путь ее был крайне извилист. Сначала в 1896 г. царь заключил военный союз с Китаем, пообещав защищать Срединное царство от других держав, желающих захватить его владения. В следующем году Петербург резко изменил курс, захватив несколько лакомых кусочков на Ляодунском полуострове неподалеку от самого Пекина. Три года спустя, в 1900 г., Россия как будто вернулась к прежней политике и заявила, что будет помогать Китаю, охваченному Боксерским восстанием. Казаки неожиданно вступили в потомственные провинции династии Цин в Маньчжурии. Хотя официально царское правительство обещало вывести войска, на самом деле создавалось впечатление, что оно намеревается аннексировать этот регион и даже как будто вынашивает замыслы относительно Кореи. И, наконец, в начале 1904 г. Россия вступила в войну с Японией, неожиданную и нежеланную почти для всех.

Откуда такая непоследовательность? Многие российские наблюдатели как до, так и после революции 1917 г. считали, что причиной тому была коррупция угасающего императорского двора. По их мнению, Дальний Восток вдохновлял теневых наперсников царя и его министров на различные противоречащие друг другу корыстные планы. Одним из первых, кто начал искать «козла отпущения», был бывший военный министр генерал Алексей Куропаткин. Через четыре года после поражения русской армии он опубликовал описание этого конфликта и его истоков под названием «Русская армия и японская война»^{5}. Пытаясь спасти свою репутацию, генерал выдвинул предположение о том, что причиной фиаско русской армии явилась провокационная деятельность лесной концессии на реке Ялу. Это русское предприятие было расположено рядом с северной границей Кореи и находилось под покровительством приближенного к Николаю II капитана гвардии Александра Безобразова.

Через несколько лет русский историк Борис Глинский выразил похожие взгляды, опубликовав «Пролог Русско-японской войны» — подробную историю дипломатии предвоенных лет^{6}. Подзаголовок книги — «Материалы из архива графа Витге» — дает представление о ее сильных и слабых сторонах. Бывший министр финансов Сергей Витте предоставил Глинскому доступ к своим личным архивам, что позволило историку собрать богатый и интересный источниковый материал. В то же время дружеские отношения с Витге заставили Глинского согласиться с тем, что виной всему были «интриги Безобразова»[1].

«Россия в Маньчжурии» Бориса Романова — лучшая из известных работ, излагающих подобные взгляды^{7}. Эта книга была опубликована в Ленинграде в 1928 г, — во времена относительного академического либерализма, когда многие ученые все еще пользовались довольно свободным доступом к дореволюционным правительственным архивам. Будучи представителем петербургской школы, в которой большое значение придавалось тщательному и критическому изучению источников, Романов постарался в полной мере использовать благоприятную возможность (архивы Военного министерства все же были закрыты). Как и «Пролог» Глинского, «Россия в Маньчжурии» Романова содержит подробный анализ российского присутствия на Тихом океане, а также исчерпывающее описание политики Витте и махинаций Безобразова.

Однако у Бориса Романова другая демонология, чем у Глинского. Его злодей — это бывший министр финансов С.Ю. Витте, который являлся главной фигурой в событиях на Дальнем Востоке до своей отставки в 1903 г. Он предстает хитрым и тщеславным и, по мнению Романова, в значительной мере несет ответственность за то, что империя оказалась вовлечена в столь рискованное предприятие. Так, политика, которую министр финансов проводил в этом регионе, включая строительство Транссибирской магистрали — «приводного ремня машины мирового империализма», и его безответственная дипломатия в Восточной Азии в значительной степени заложили основу конфликта. При этом Романов также указывает на «милитаристскую клику», возглавляемую капитаном Безобразовым, которая, как он утверждает, непосредственно спровоцировала Японию на войну.