Навсегда - [16]

Шрифт
Интервал

И потом неприлично, подумай, ты — гость!
Риск Сельвинского — это не риск новичков.
Так решимость посвечивала из-под очков,
Так, что Городовиков — сам хозяин легенд —
Сомневался и медлил всего лишь момент.
Понял сущность отваги, азарт извиня:
Надо сесть на коня! Надо сесть на коня!
Только вверх, только вверх на подъеме крутом
А что будет потом — это будет потом!
Хоть в отчаянье, с перекошенным ртом,—
А что будет потом — это будет потом!
Ждет читатель вполне приземленный ответ:
Он свалился на землю? Свалился иль нет?
Извините, у строк не такая здесь стать,
Чтоб ушибы считать и ошибки считать.
Было все: от обид, что не встретишь лютей,
От ударов судьбы до разгромных статей.
У России учился, а не у судьбы.
Эпос, мощь — это зов не ее ли трубы?
Он себя не щадил, на «Челюскине» был,
С конным корпусом в дерзкие рейды ходил.
Ошибался порой, ушибался порой,
До последнего дня не покинул он строй,
До последней строки, до последнего дня:
Надо сесть на коня! Надо сесть на коня!
II
Как больно мне писать об этом дне…
Что день? И век нам кажется коротким…
— Я милого узнаю по походке,—
На палку оперевшись, крикнул мне.
— Совпало так, мы — вольные казаки,
Мои в Москве… (таинственно изрек).
Как засидитесь, в их глазах упрек
И подают вам вежливые знаки.
И, испытующе взглянув на миг,
Доверил тайный вздох: «Люблю своих!..
Калитка пасть недавно растворила,
А пусто без Оксаны и Кирилла…»[4]
И помолчав — Когда же ваш отъезд?
Вот тем, кому легко срываться с мест,
Завидую. Что вам в такой награде?
Сегодня здесь, а завтра в Волгограде.
Когда легко, то это не в цене…
Навеки это недоступно мне…
Ему, прошедшему сквозь все фронты,
Вдруг оказаться на плацдарме сжатом?..
И дрогнуть пред запретом широты?..
Нет, он в труде был смертником-солдатом,
Творец простора, человек движенья,
Арктические льдины пораженья
Он взламывал. Ему платили дань
Все времена, Полтава и Казань.
Он хочет что-то вспомнить, сдвинул брови:
— Ведь ваша мать в «Борисе Годунове»
Когда-то пела Ксению? Ведь так?
Потом поймете вы, что не пустяк
Вопрос мой. Ну-ка расскажите снова:
Итак, при появленьи Годунова
Пугалась дочь?.. Пугалась не отца —
Царя!..—
                Встал и прошелся до крыльца,
Вернулся. Сам с собой о чем-то споря:
— Не клеится чего-то в разговоре,
И слова вымолвить вам не даю…
…Беседу вы запомнили мою
При Озерове и его питомцах,
Что есть стихи земные, и от солнца
В них только отблеск. Радужной игрой
Они прекрасны.
                  Но ведь есть порой
Не строки, а живые организмы,
В них свет своей, как бы отдельной жизни.
Всю чашу будто дал поэт испить…
И вдруг: «Хорошо бы собаку купить…»
Не Бунин тут, не сочиненье это.
Такое выше самого поэта.
Замолк. Глядит. И вдруг, смутившись, встал.
Смутился оттого, что так устал.
И покачнулся, над собой не волен.
Мне стало стыдно: он смертельно болен
И так устал! И в том моя вина!
И я сказал, что ждет меня она,
И мне пора идти. Он эту фразу,
Конечно, как уловку, понял сразу.
Спросил — Она жестока, как всегда?
Но не горюйте, это не беда,
Вот бедствие, — сказал он убежденно.—
Вот полный ужас — стать вдруг не влюбленным.
Прощайте, Окунев!.. — Я вздрогнул: здесь зерно
Догадки, что уже не будет встречи?..
Сентиментальности нам не дано.
Как ложный стыд порою нас калечит!
Не обнял я его. А так хотелось!
Бездарна и тупа моя несмелость.
Я это не прощу себе вовек,
Я не прощу. И это хуже пытки.
Пошел я. Оглянулся у калитки:
Родной, незаменимый человек
Стоит и не уходит…

ТЕПЛОХОД «ИЛЬЯ СЕЛЬВИНСКИЙ»

Ты новосел морей. Тугие стяги
Романтики ветрами наполняй!
Не вальсами — симфонией отваги
Перед тобою голубой Дунай!
Живое сердце — вот он твой локатор.
«Сельвинский» — ты! Не зря так наречен.
Засады шторма, гребни, перекаты
Ты по Сельвинскому сдвигай плечом!
Он труженик был силы исполинской.
И в трюм души он брал рекордный груз.
Я на борту твоем, «Илья Сельвинский»,
В грядущее твое не насмотрюсь!
Предела нет. А есть преображенье
Энергии, что вдаль стремит, веля
Осуществляться вечному движенью
От колыбели и до корабля.

КОРНЕЙ ИВАНОВИЧ ЧУКОВСКИЙ

Высокий. Всех скромней, но выше.
Хоть старше, но и всех новей.
Так свеж, как бы из леса вышел,
Из тайн заснеженных ветвей.
Нес в жизнь, в поэзию, в науку
Все обновляющий свой пыл.
Как будто людям он, как внукам,
Обновки к празднику купил.
Что он ценил еще дороже,
Чем самоцветы естества,
На боль отзывчивый до дрожи,
Насмешливый до озорства?..
Ну кто, ну кто не отзовется
На искренний по-русски смех?
Казалось, вместе с ним смеется
Искрящийся на солнце снег.
И эта детскость в нем навеки
Быть людям щедрыми велит.
Чтоб где-то в каждом человеке
Жил добрый доктор Айболит.

СНОВА КИЕВ

Я в киевском парке творю над собой самосуд.
Когда судят годы, они никогда не спасут:
Эх ты, простофиля!
                     Почти сорок лет был ты к Киеву глух.
Прекрасные юные женщины
                     превратились в старух.
Но ты сталинградец —
                     в душе подавляешь ты крик.
Что делать! что делать?
                     Признаться себе, что уже ты старик.
Вот так. И не страшен тебе этот вывод простой.
Ах, лиственный Киев, волшебной прохлады настой…
Ты Лесе Украинке в очи смиренно смотри,
                                                    Все в тиши….
Надейся: быть может, придет обновленье души.

Рекомендуем почитать
Эпициклы

Сборник стихов известного русского и советского фантаста, вышедший в 2001 году.


Я не буду больше молодым

Избранные стихи и рассказы константиновского автора Александра Ткача.


На склоне пологой тьмы

Дорогой читатель, это моя пятая книга. Написана она в Болгарии, куда мне пришлось уехать из России в силу разных причин. Две книги — вторую и третью — Вы найдёте в московских библиотеках: это «Холсты» и «Амбивалентность», песни и творческие вечера при желании можно послушать на Ютюбе. Что сказать о себе? Наверное, сделать это лучше моих произведений в ограниченном количеством знаков пространстве довольно сложно. Буду счастлива, если эти стихи и песни придутся кому-то впору.Наталья Тимофеева.


Час души

В предлагаемую книгу вошли лирические стихотворения Марины Цветаевой. Большинство стихотворений в этом сборнике посвящены людям, с которыми Цветаеву связывали дружеские отношения, людям, которыми она восхищалась, которых любила, ведь "…каждый стих – дитя любви", как написала однажды Марина Ивановна.


Избранные произведения : в 2-х томах. Т. 1.

В двухтомник избранных произведений Николая Доризо вошли стихи, написанные более чем за тридцать пять лет литературной деятельности.В первый том включены стихотворения и песни, воспевающие героизм советских людей, их военную и трудовую славу, любовь и дружбу, красоту родной земли.


Лирика. Т. 1: Стихотворения, 1824-1873

От редакцииЭто издание является первым полным собранием стихотворений Тютчева академического типа. В то же время оно рассчитано не только на специалистов, но и на широкий круг читателей, что определило некоторые особенности его композиции.Стихотворные тексты разбиты в данном издании на два раздела.Первый раздел (1824-1873) включает всю основную оригинальную лирику Тютчева, т. е. ту часть его наследия, которая является драгоценным достоянием русской и мировой лирики. Сюда же отнесены избранные переводы, могущие по своим художественным достоинствам быть поставленными вровень с подлинниками и в наибольшей степени несущие на себе отпечаток творческой индивидуальности поэта.