Навои - [17]

— Благородный джигит, — сказал он, отирая пот со лба, — крестьяне только недавно разделались с подушней». По «десятинной» за плательщиками, кажется, не осталось никаких долгов. Время «пахотных» еще не пришло. Для каждого налога — своя пора. Ваш недостойный слуга знает все обычаи, правила и порядки, относящиеся к налогам, как свои пять пальцев. Если приедете вовремя, — соберете, не сходя с коня.

— Говори дело, староста! — крикнул Туганбек. — Мы поступаем так, как приказал наш хозяин.

— Теперь дехканин действительно совсем голый, благородный джигит. Пока не снимут урожай, с него ничего нельзя спрашивать.

— Так с кого же нам собирать?! — сердито закричал Туганбек. — Не с тех же земель которые принадлежат тарханам и вакфам.

Староста некоторое время молча обмахивался платком, потом, как будто про себя, сказал:

— Если станут требовать не вовремя, боюсь, не начались бы беспорядки…

— Ты что, пришел нас пугать, староста? — насмешливо воскликнул Туганбек. — Благодарение богу, мы бывали в боях.

— Брат, — возразил староста — я как увидал, вас издали, сразу понял что богатырь и смельчак. Пусть ваше сердце на этот счет успокоится, брат мой! Но наши крестьяне — народ горячий! Они собирались идти в столицу с жалобой на неправильные действия сборщиков. Если вы будете действовать осторожно и рассудительно, то, возможно, избежите недовольства и соберете деньги.

Туганбек, выйдя из терпения, вскочил.

— Ступай! Я сам найду способ собрать деньги, — сердито сказал он. — Я хорошо знаю, в какой яме зарыт ячмень, в какой — пшеница.

Староста тяжело дыша поднялся. Туганбек приказал старухе, которая собирала хворост под деревьями, попасти его лошадь.

Послав старосту вперед, он зашагал за ним следом. Старуха позвала Дильдор.

— Куда девался проклятый могол?[50] — спросила девушка.

Старуха сказала, что он ушел собирать налог с дехкан, и велела пустить его лошадь попастись. Девушка подошла к лошади. Она с завистью поглядела на серебряные цветы, украшавшие сбрую, потом не торопясь выбрала место, где деревья были редки, а трава густа, привязала лошадь и, вернувшись к старухе, принялась ей помогать.

С детства оставшись сиротою, Дильдор выросла под присмотром своей бабки и любила ее, как мать.

— Что вы собираетесь стряпать? — спросила она.

— Хотела изжарить для этого нечестивца яичницу, — ответила старуха.

— Напрасно трудитесь, бабушка, — с досадой сказала Дильдор. — Собака полает и перестанет. Нужен ли ей котел бедняка?

Старуха промолчала. Захватив под мышку вязанку хвороста, она пошла, но вдруг остановилась.

— Ты тут не вертись, дочка, — боязливо сказала она, устремив на Дильдор глубоко запавшие глаза, — Бери козу и ступай подальше с глаз, поняла?

На алых, как черешни, губах Дильдор заиграла улыбка. Она кивнула головой и, обвязав тощую шею козы веревкой, повела её за собой.

Девушка дошла до конца тихой рощицы. Дальше начиналось широкое поле золотившейся на солнце пшеницы. Привязав козу к дереву, Дильдор опустила свои стройные ноги в журчащую воду арыка и тихо сидела, наслаждаясь прохладой. Ей было скучно. На деревьях время от времени раздавалось щебетанье птиц, потом опять наступала глубокая тишина. Вдруг девушка услышала сзади шорох. Быстро подняв голову, она испуганно огляделась. За деревьями стоял Арсланкул. Глаза Дильдор загорелись радостью. Поправив на голове платок, она пригладила пальцами волосы на висках.

Арсланкул был рослый простодушный восемнадцатилетний парень. Уроженец этого кишлака, он с детства пас стада, убирал урожай землевладельцев, пахал землю. Уже три или четыре года он работал батраком на землях одного из хорасанских тарханов. Девушка и юноша любили друг друга. Старуха и отец Дильдор без малейшего колебания согласились принять юношу в качестве зятя, но, следуя пословице «с хорошим делом не опоздаешь», они пока не назначили дня свадьбы.

Арсланкул опустился на траву возле девушки, вытянул свои сильные ноги и обтер катившийся с лица пот. Обмахивая полой халата широкую обнаженную грудь, он со смехом сказал, пристально глядя на Дильдор:

— Хорошо, что вы отвели козу пастись в укромное местечко. Волк от голода становится злым.

— Бабушка встретилась вам? — спросила Дильдор, протягивая Арсланкулу букетик мелких цветов, перевязанный крепкой тоненькой травинкой.

— Я ее встретил. Но и без нее все известно, — ответил Арсланкул.

— Видали того нечестивца? Среди сборщиков налога я не встречала ни одного, в котором было бы хоть зернышко справедливости.

— На весь кишлак орет, — печально ответил кул. — Совсем взбесился!

— Что будем делать, если он потребует с нас налог? У нас денег и на свечку нет, — с тревогой сказала Дильдор.

— Он еще долго будет шататься в наших краях. Если получим отсрочку, как-нибудь вывернемся. Что нам, впервые платить, что ли?

Дильдор облегченно вздохнула. Арсланкул обрадовался, что тревога девушки рассеялась. Он пододвинулся к Дильдор поближе, погладил ее пышные волосы Дильдор, оглянувшись по сторонам, шутливо ударила юношу по руке. Арсланкул положил ее красивую головку к себе на грудь и взволнованно прижался губами к ее просящим поцелуя красным, как коралл губам…