Навеки твоя - [92]

Колин же сразу повел свою возлюбленную к воротам волшебного замка. Пройдя через них, они покинули центральный холл.

Франсин и Кинрат кружились в танце, и ей вдруг безумно захотелось прижаться к нему, почувствовать, как он обнимает ее, как ласкает своими чувственными губами… Она захотела вновь оказаться с ним в постели, чтобы испытать то невыразимое блаженство, которое дарили ей прикосновения его рук. И Франсин решила, что на этот раз его великолепное, сильное тело тоже должно быть обнаженным, чтобы и она могла ласкать его.

Выполняя танцевальные па лавольты, Кинрат поднял ее на своих сильных руках, и их глаза встретились. Франсин показалось, что он прочел ее мысли и узнал самые сокровенные желания. Не нужно было ничего говорить — они понимали друг друга без слов.

Интересно, а Кинрат догадался, что она знает о том, что он волшебник? И что она поняла это в тот самый день, когда впервые увидела его?

Вскоре в центральный холл вернулись Диана и Колин. Они шли по огромному залу, держась за руки. Франсин решила воспользоваться представившейся возможностью и пригласила Колина на павану.

Шотландец был одет в костюм бога войны Марса. В короткой военной тунике этот худой, долговязый — в нем было более шести футов — парень казался еще выше. С возрастом он наверняка приобретет более внушительные формы. Его тело станет таким же сильным и мускулистым, как у старшего брата.

— Насколько я знаю, вы с лейрдом Кинратом уже довольно давно, — с наигранной робостью сказала женщина, когда они шествовали по залу, исполняя величественный танец.

— Да, миледи, — с гордостью ответил Колин. — Мы вместе уже десять лет. Мне было пятнадцать, когда я стал его личным помощником.

Слегка наклонив голову, Франсин посмотрела на него и осторожно спросила:

— Вам, наверное, пришлось участвовать во многих морских сражениях?

Колин кивнул. Он, похоже, не понимал, почему она завела этот разговор и к чему клонит.

— И в сухопутных тоже?

— Да, в нескольких.

— Вы, случайно, не знаете, сражался ли ваш кузен в битве при Чевиот-Хилсе? — поинтересовалась она, стараясь говорить спокойным, ровным голосом, словно это была обычная светская беседа.

— Да, миледи, он там был, — ответил Колин. — Тогда мы как раз привезли четыре пушки в замок Роксборо. Лахлан решил поехать вместе с королем Джеймсом и его рыцарями в Англию, чтобы вернуть угнанный разбойниками скот.

Когда до Франсин дошел смысл сказанных им слов, она споткнулась, вдруг почувствовав, что ей не хватает воздуха, трудно дышать, и прижала руку к лихорадочно бьющемуся сердцу. Колин поддержал ее под руку.

Эллиот не обманул ее. Этот самодовольный, тщеславный эгоист впервые в жизни сказал правду. Кинрат участвовал в том бою, в котором погиб Уилл Джеффрис.

— Вам плохо, миледи? — спросил здоровяк Колин. В его глазах она увидела искреннюю тревогу и неподдельное беспокойство.

Франсин прижала руку ко лбу.

— У меня неожиданно разболелась голова. Такая сильная боль, — сказала она, не погрешив против истины: у нее было чувство, будто ее огрели по затылку тяжелым бревном.

Колин подвел Франсин к креслам, стоявшим возле стены. Там сидели пожилые дамы и наблюдали за танцующими.

— Я позову Лахлана, — сказал шотландец. В его голубых глазах была тревога.

Она удержала юношу, схватив за руку.

— Нет-нет, не стоит беспокоить его. Пусть наслаждается этим прекрасным праздником. Прошу вас, окажите любезность, проводите меня в мои апартаменты. Потом вы сможете вернуться в зал, чтобы составить компанию леди Пемброк. И скажите Кинрату, чтобы он не волновался. Ему не стоит подниматься наверх. Меня будут охранять Уолтер и Касберт.

— Где, черт побери, леди Уолсингхем? — спросил Лахлан, как только Колин вернулся в центральный холл. — Проклятие! Я же сказал ей, чтобы она весь вечер была у меня на глазах и без моего разрешения не выходила из зала. Я уже целых пятнадцать минут бегаю, как сумасшедший, среди этой разодетой толпы, пытаясь разыскать ее.

— Франсин в полной безопасности, — заверил его Колин. — Она запретила мне звать тебя. Ей стало плохо, и я согласился проводить ее наверх, чтобы она смогла прилечь. Я как раз вернулся за тобой.

Пулей вылетев из зала, Лахлан взбежал по каменным ступеням центральной замковой лестницы на третий этаж. Касберт стоял на часах возле двери, ведущей в покои графини Уолсингхем.

Кивнув ему, граф вошел внутрь. Пройдя через просторную гостиную, он подошел к спальне Франсин и дернул за ручку. Дверь была закрыта на замок.

— Франсин, открой дверь, — крикнул он.

— Уходи, — откликнулась она. Ее голос был тихим и печальным.

— Открой дверь, — настаивал Кинрат, дергая за ручку. — Я хочу убедиться, что ты здорова, иначе я немедленно пошлю за придворным доктором.

Женщина открыла дверь и, стоя на пороге, выглянула в гостиную. Взгляд у нее был затравленный.

— Я себя вполне нормально чувствую, — сказала она. — Мне не нужен врач. Обо мне позаботится Люсия.

Такая резкая перемена в ее настроении удивила Лахлана, и он понял, что что-то случилось.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он тихим, ласковым голосом.

Лицо Франсин было бледным как полотно. Казалось, она впала в какую-то апатию. Прислонившись к дверному косяку, графиня сказала тихим и очень спокойным голосом: