Навеки твой, Лео - [64]

Эпилог Семь лет спустя

Я стою на балконе нашего дома и смотрю, как жена в бассейне играет с мальчишками — шестилетним Сетом и четырехлетним Коулом.

Как всегда, в первую очередь мое внимание привлекает жена в бикини. Потом я тихо смеюсь, когда младший исподтишка пытается макнуть старшего брата.

Я возвращаюсь в спальню и натягиваю плавки. С улыбкой гляжу на открытый ноутбук на письменном столе Эви. Ее первая книга почти закончена, и, хотя я, наверное, пристрастен, мне кажется, это блестяще. Она утверждает, что ей все равно, выйдет из этого бестселлер или нет; ей важно написать его, выйти из очередной зоны безопасности.

На пустой чашке радом с компьютером надпись: «Лучшая в мире мама». Эви сама себе ее купила.

Я выхожу во внутренний дворик, мальчишки хором кричат «Папа!», я пушечным ядром плюхаюсь в бассейн, и Эви взвизгивает, когда на нее попадают брызги от всплеска. Она тоже запрыгивает в воду, мы оба смеемся и целуемся, а мальчишки с другой стороны бассейна кричат: «Фу-у!»

Наш первенец, Сет, похож на меня, но в то же время у него мягкий, ровный характер, как у его матери. Он улыбчив и всегда первым положит вам руку на плечо, если у вас был тяжелый день. Он умеет во всем находить красоту.

Мы не затягивали с его появлением на свет. Мы были молоды, но нам не терпелось начать наше «всегда». Мы и так потеряли слишком много времени.

В тот день в роддоме, когда мне дали подержать его, я, все еще дрожа и волнуясь оттого, что моя жена бесстрашно привела его в мир, заглянул ему в глаза и увидел там глубину, которой, как мне казалось, не должно быть у новорожденного. Он не плакал, но пристально смотрел на меня, как будто заглядывал прямо в сердце. И его глаза, казалось, говорили, что он, как и его мать, доволен увиденным. Я молча пообещал ему, что никогда не буду принимать это как должное.

Его братец Коул — вылитая Эви, у него такие же темные волосы, большие темные глаза и улыбка, освещающая любое помещение. Он появился на свет с криком и с тех пор не перестает шуметь. Я улыбаюсь. Это мой буйный детеныш, постоянно прыгающий и смеющийся, полный энергии и жизни, отчаянной преданности и страсти. Жена говорит, что видит в нем меня, и мне от этого делается неловко. Но она всегда видела во мне самое лучшее. Может быть, я был бы таким, если бы начал жизнь так же, как он. Чаще всего я убеждаюсь, что ее теории во многом верны. Потому что она такая. У нее такой дар.

Каждый мысленно сочиняет историю о самом себе. Эта история определяет, диктует все действия и все ошибки. И если ваша собственная история полна вины, страха и ненависти к себе, жизнь оказывается довольно жалкой.

Но если вам очень повезет, рядом окажется человек, который расскажет вам лучшую историю, и она поселится в вашей душе и заглушит ту, печальную, которую вы выдумали сами. Если прислушиваться к хорошей истории и позволять ей громко звучать в вашем сердце, это станет вашей страстью и вашей целью. И это хорошо, это лучше всего на свете. Потому что это и есть любовь, ни больше ни меньше.

Много лет назад Эви спросила о моей татуировке, и я рассказал ей, что сделал ее в тот день, когда ей исполнилось восемнадцать, в день, когда мы должны были начать новую совместную жизнь.

Я несколько месяцев обсуждал рисунок с татуировщиком, используя единственную фотографию моей Эви, которую она дала мне, когда ей было тринадцать. В то утро я вошел в салон и провел там весь день, пока не стемнело.

Потом я пошел домой и напился до бесчувствия, отчаянно пытаясь отгородиться от боли и пустоты.

Эви молча изучила каждую деталь и первым делом спросила, почему церемониймейстер скрыт в тени. Я посмотрел в ее глубокие карие глаза и ответил: потому что тогда я не знал, какой он, тот, кто все это организует, — добрый или жестокий.

Иногда я все еще сомневаюсь. Но в другие дни, когда я смотрю на прекрасное лицо моей любящей жены или когда наблюдаю, как сыновья возятся на полу, наполняя весь дом смехом, я думаю, что он должен быть добрым.

Весь мир — это цирк. Иногда вы сами выбираете свой номер, а иногда его вам ставят.

Я слишком долго шатался по арене, ревя и рыча, полагая, что у меня не хватит смелости прыгнуть через огонь. Но все это время она стояла неподвижно и спокойно. «Я не могу заставить огонь погаснуть, — казалось, говорила она. — Я не могу сделать так, чтобы ты не обжегся. Но я могу подержать для тебя этот обруч. Я могу оставаться твердой и сильной, потому что верю в тебя. Потому что ты мой».

И в конце концов я прыгнул. А по другую сторону оказалось именно так прекрасно, как обещали ее глаза.

Благодарности

Совершенно особая благодарность моим девчонкам — моим первым читателям и моей личной группе поддержки! Ваше одобрение было бесценным для меня. Без вас я бы никогда не решилась нажать кнопку «поделиться». От Хорватии до Калифорнии — вы раскачиваете тусовку!