Наваждение. Книга 1 - [5]

Спокойную неподвижность пейзажа нарушали лишь парящие в небе птицы да крошечные фигурки серфов, работавших на дальних полях. Тут в проломе живой изгороди возникла высокая стройная фигура, и Элистэ почувствовала, как кровь потекла по жилам быстрее. Появление Дрефа сын-Цино всегда на нее так действовало, хоть это и казалось нелепым. Впрочем, может, это и не так уж удивительно. Дреф был очень занятным, просто очень. Серф, обладавший такой невероятной сообразительностью и одаренностью, конечно же, заслуживал неординарного к себе отношения. Именно благодаря этой своей живости ума Дреф считался когда-то товарищем ее детства – ее, но не его, ибо он был старше.

Четырнадцать лет назад, как раз когда Элистэ начала брать первые уроки, об удивительных способностях десятилетнего Дрефа доложили маркизу во Дерривалю. Мальчик умел складывать, вычитать, делить и умножать в уме чудовищно длинные колонки цифр, причем ответ выдавал через секунду. Несмотря на то, что у серфов отсутствует логическое мышление, необходимое в математике, – Дреф обладал им. Посмотрев на картинку или набор предметов, он впоследствии мог описать все с точностью, не оставлявшей сомнений, что память его в совершенстве хранила увиденное. В три года он уже знал все буквы и – что более важно – умел их складывать. Без посторонней помощи, почти по наитию, он выучился читать и, казалось, помнил все, что когда-либо прочел. В семь лет Дреф раздобыл перочинный ножик и с его помощью соорудил состоящие из нескольких частей маленькие механизмы, приводимые в действие ветром и водой. Он играл на флейте, губной гармонике, окарине и органе, как сын Возвышенных. Он сочинял мелодии, записывал их по одному ему ведомой системе, а потом исполнял свои композиции на самых разных инструментах. Дреф лепил скульптуры из глины и гипса, писал акварелью и темперой, умел ездить верхом и подковывать лошадей, сочинять стихи, тачать сапоги, ловить и чистить рыбу, ставить силки, вкусно готовить фазанов и мастерить игрушечные крепости. Короче, он умел делать буквально все, и очевидно в жилах его, должно быть, течет кровь Возвышенных, ибо иначе объяснить подобный феномен попросту невозможно.

Маркиз принял все это к сведению. Его светлости пришло в голову, что столь невероятные способности, – которые, возможно, пригодятся в будущем, – нужно развивать. Таким образом, Дреф сын-Цино удостоился необыкновенной чести – получить такое же образование, как Возвышенные. Он обучался вместе с собственной дочерью маркиза, задавал вопросы ее учителям; жадно проглотив содержимое книг замковой библиотеки, Дреф начал доставать новые книги, выменивая их у странствующих торговцев. Он достиг таких высот, что помогал сообразительной, но невнимательной маленькой Элистэ с уроками.

Он был на семь лет ее старше и в тысячу раз образованней. Ребенком Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно требовала, чтобы он поиграл с ней в «Голубую кошечку». Некоторое время спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов. В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни – ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо, нанесена ошибочно. Эта девочка не может быть Элистэ во Дерриваль, дочерью его светлости. Очевидно, она – самозванка низкого происхождения, крестьянское отродье, при рождении подмененная на дочь маркиза. Только этим можно объяснить ее поведение и привязанности.

Со временем порочные наклонности девочки стали исправляться. Пришедшее к ней осознание ее высокого положения сопровождалось несколько болезненной гордостью. Близкие отношения с низшими прекратились. К восьми годам Элистэ во Дерриваль была уже довольно высокомерной девицей, которая и словесно и телесно наказывала слуг. Конечно же, это продолжалось недолго. Прошло совсем немного времени, и она сделала для себя очень простое открытие: природное превосходство Возвышенных несомненно и очевидно. Явное же отстаивание своих прав не подкрепляло этой уверенности; и поэтому Элистэ выбрала для себя маску небрежной внушительной доброты, которая так действует на большинство слуг. На большинство – да, но не на Дрефа. С ним нечего было и стараться изображать небрежное превосходство – тысячью способов он мог заставить ее почувствовать неловкость при подобной попытке. Ее старания вести себя с подобающей Возвышенным гордостью Дреф встречал с неизменным сарказмом, за который – как он отлично знал – она не смогла бы его наказать. Старая дружба рвется тяжело, и Элистэ никак не могла избавиться от своей привязанности к Дрефу; но было бы ошибкой позволить ему заметить ее слабость – он способен этим воспользоваться. И действительно, он вел себя совершенно свободно, обращался к ней без должного почтения, будто считал себя равным или даже более умным, более опытным и знающим, чем она. По правде говоря, ей не следовало все это терпеть. Ее слабовольная снисходительность только поощряла его дерзость.