Наука и техника, 2007 № 10 (17) - [28]

Итак, расселились, значит, эти самые собравшиеся из разных городов и весей люди на Днепре и сразу начали турок да татар воевать. Возникают тут же вопросы: а откуда это они так мастерски научились владеть оружием; да и вообще, откуда это оружие взялось; а чем они питались, а где брали боеприпасы, одежду и прочий бытовой скарб, инструменты? Существует несколько версий ответов на эти вопросы.

Некоторые историки и публицисты считают, что организация казачества напоминала духовно рыцарские ордена средневековья. Я даже встречал такое мнение, что вообще слово “рыцарь” имеет славянское происхождение. Такая точка зрения возникла еще в XVI–XVII веках, когда польско-литовские авторы пытались оправдать большое количество польской шляхты в рядах казаков. Эта версия дает нам возможность представить, что казачество получало материальные блага от церкви или благодарных селян за защиту от иноземных захватчиков. Но, присмотревшись к устройству казачьей вольницы, можно отмести эту версию полностью. Православный митрополит и основатель Киевской духовной академии Петр Могила относился к казакам с нескрываемой враждой и презрением, называя их в печати “ребелизантами”. Сравнивать сечевую старшину с капитулом, а кошевого атамана с магистром ордена — величайшая пародия на европейское средневековье. Да и по внешнему виду казак походил на рыцаря столько же, сколько питомец любой восточной орды.

Макет Сечи

П. Кулиш собрал на этот счет яркий букет показаний современников, вроде оршанского старосты Филиппа Кмиты, изображавшего в 1514 году черкасских казаков жалкими оборванцами, а французский военный эксперт Дальрак, сопровождавший Яна Собесского в знаменитом походе под Вену, упоминает о “дикой милиции” казацкой, поразившей его своим невзрачным видом.

Раз “рыцарская” теория отпадает» рассмотрим другую — так сказать, демократическую. Беглые люди, объединившись в ватаги, почуяв волю и полную безнаказанность на окраинах тогдашних Польши, России, Турции, начали добывать себе необходимый “прожиточный минимум” путем грабежа и разбоя. Причем совершенно неважно было, кого грабить: русских, украинцев, поляков, татар. Для пополнения собственной “корзины потребления” годились все. Да и откуда могла взяться привязанность к какому-то народу, если в рядах казачьих ватаг, как мы уже знаем, присутствовали представители десятка национальностей. Вот и выходит, что ели, одевали и сражались казаки тем, что смогли захватить. Это их во многом роднит с пиратами. Только они были сухопутными пиратами.

Причем и сама демократия, то есть власть народа, у казаков трактовалась по-своему, а конкретнее, как полное безвластие. Они воспитаны были в духе отрицания государства. К своему собственному войсковому устройству, которое могло бы рассматриваться как прообраз государства, у них существовало малопочтительное отношение, вызывавшее всеобщее удивление иностранцев. Популярнейший и сильнейший из казачьих гетманов Богдан Хмельницкий немало терпел от своевольства и необузданности казаков. Все, кто бывал при дворе Хмельницкого, поражались грубому и панибратскому обхождению полковников со своим гетманом. По словам одного польского дворянина, московский посол, человек почтенный и обходительный, часто принужден был опускать в землю глаза. Еще большее возмущение вызвало это у венгерского посла. Тот, несмотря на радушный прием, оказанный ему, не мог не вымолвить по-латыни: “Занесло меня к этим диким зверям!” Казаки не только гетманский престиж ни во что не ставили, но и самих гетманов убивали с легким сердцем.

Конечно, со временем стал вырабатываться какой-то своеобразный кодекс поведения, отношений. Произошло это только тогда, когда из среды казаков стали выделяться более авторитетные и “зажиточные” казаки — старшина. Им уже невыгодно было считаться разбойниками, они стремились влиться в привилегированное общество того времени, стали добиваться шляхетских привилегий, закрепления за собой земельных угодий и так далее. Но старшину это также временами не спасало от казачьей буйной вольницы.

Гетман Демьян Многогрешный признавался: “Желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай: гетманские пожитки все разнесут, жену» детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертью не умирают; когда я лежал болен, то казаки собирались все пожитки мои разнести по себе” К “разносу” гетманских пожитков казаки готовы были в любую минуту. Сохранилось описание банкета, данного Мазепой в шведском стане, в честь прибывших к нему запорожцев. Подвыпив, запорожцы начали тянуть со стола золотую и серебряную посуду, а когда кто-то осмелился указать на неблаговидность такого поведения, то был тут же прирезан. Если такой стиль царил в эпоху Гетманщины, когда казачество пыталось создать что-то похожее на государственное управление, то что было в сравнительно ранние времена, особенно в знаменитой Сечи? Кошевых атаманов и старшину поднимали на щит или свергали по капризу, либо под пьяную руку, не предъявляя даже обвинения. Рада — верховный орган управления — представляла собой горластое неорганизованное собрание всех членов “братства”.