Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства - [21]

1) Если перед ним действительно находится светлая точка.

2) Если в него ткнуть сильно пальцем.

3) Если в глазные жилы сильно прильет кровь.

Так как во всех этих трех случаях было одинаковое видение, то мы вправе вывести следующие заключения:

Что от разных причин нервы могут получить одинаковые впечатления и что мы можем видеть и то, чего на самом деле во все нет перед нами.

Но есть еще случай, когда мы видим предмет, которого нет перед нами: это – отражение предмета, которого мы не можем видеть в известное время, в чем-нибудь отражающем и находящемся перед нами, напр., в зеркале, воде, воздухе.

Известно, что от нагревания частицы воздуха могут так расположиться, что образуют гладкую поверхность; а ведь только и нужна совершенно гладкая поверхность, чтобы отражать предметы; тут вещество отражающего предмета ничего не значит.

Такие отражения бывают в воздухе теплых стран и у нас в летние жары и называются маревами, миражами; часто таким образом отражаются целые города и местности.

Итак, мы представили два случая возможности видеть предметы, которых на самом деле нет перед нами.

Мы не имеем права предположить, чтобы таких случаев не было множество и чтобы нельзя было отражать перед нами, в чем-нибудь для нас незаметном, отдаленные, недоступные нашему глазу предметы, и так действовать на наши глаза различными раздражающими средствами, что мы получим в них то же впечатление, какое бы получили, если бы действительно был перед нами видимый нами предмет.

Жаль только, что эти средства весьма плохо описаны древними и весьма мало изучены новейшей наукой. Относительно, явлений духов, привидений и мертвецов часто приходится встречаться с такого рода доказательствами: «я сам собственными глазами видел или собственными ушами слышал», и при том часто приходится слышать это от людей почетных, честных, не имеющих в виду никаких посторонних целей. По-видимому, против такого рода аргументами и возражать нет никакой возможности. Это особенно нужно сказать о первом доказательстве, т. е. когда человек свидетельствует, что он сам видел известное явление. Ни одно внешнее чувство не пользуется с нашей стороны таким полным доверием, как чувство зрения, и не один внешний орган, кроме глаза, не имеет такого широкого значения в нашей внутренней жизни, в образовании наших мыслей, суждений, представлений. Значение других внешних чувств в этом процессе ограниченно, и сила ощущений, передаваемых ими нашему уму, значительно слабее ощущений глаза. Попадается ли, например, в темноте под-руку какой-нибудь неизвестный предмет, слышатся ли уху какие-нибудь странные звуки, ощущает ли нос какой-нибудь особенный запах, – если глаз не видит этого предмета, издающего эти странные звуки и этот особенный запах, наш ум не испытывает в это время определенного впечатления. Наше ощущение в эту минуту, приятно ли оно или неприятно, во всяком случае есть более результат воображения, нежели действия наших внешних чувств. Когда же известный предмет является нашему глазу, и является в ясных, определенных чертах, то для нас нет лучшего доказательства действительности его существования. Мы никак не можем усомниться в том, что видели своими глазами.

Если наша мысль не в состоянии объяснить естественными причинами какого-нибудь явления, то мы скорее готовы признать здесь участие непонятной для нас или даже сверхъестественной причины, чем признать его недействительным. «Хорошо, обыкновенно говорят, – толковать тому, кто ничего не видел. Как убедите меня, что я не видел того, что видел» и т. п.

Здесь естественно возникает сомнение: всегда ли наши глаза представляют нам вещи в их настоящем свете? Пользуясь с нашей стороны таким неограниченным доверием, не употребляют ли они его во зло и не обманывают ли нас?

Если люди, подвергавшиеся таким обманам – люди невежественные, неспособные силой размышления и знания объяснить эти обманы, то их ум всегда будет находиться под гнетом суеверия и предрассудков. Да и самые образованные люди нередко испытывают от этих обманов очень печальные последствия.

Обманы зрения иногда могут сопровождаться расстройством умственных способностей, но чаще – глубоким нервным потрясением.

Объяснить, однако же, всякого рода непонятные видения и пр. одними обманами зрения, конечно, недостаточно: здесь на помощь обманывающему нас глазу приходят часто и другие наши чувства; лучшим же помощником глазу в этом случае бывает ухо.

Обманы наших чувств, особенно зрения и слуха, имеют полную силу только при известной обстановке. Но бывают состояния, когда ни время, ни место не спасают человека от иллюзий. В жилой комнате, среди многолюдного общества, видит человек или людей давно умерших, или далеко отсутствующих, или, наконец, видит каких-нибудь существ, совершенно фантастических. Подобные случаи нередки, и притом они могут быть с людьми, не страдающими ни белой горячкой, ни помешательством. Это – особая болезнь, известная под именем наклонности к галлюцинациям.

Этой наклонностью наших чувств к обманам, этой спутанной деятельностью наших нервов не могла не воспользоваться и древняя магия.