Наташа и Марсель - [80]

В одну летнюю ночь мне привиделся сон. Будто гоняюсь за рыжим фельдфебелем Прочи, догнал его и бью кулаками по голове, в морду…

За окнами рвануло, послышался звон разбитого стекла. С вышки испуганно завопил часовой:

— Люфт алярм! Люфт алярм! {22}

Наши самолеты бомбили Борисов, и один фугас — есть же справедливость на свете! — угодил в дом, где жили наши охранники. Несколько гитлеровцев были убиты и ранены. Прочи, к сожалению, остался невредим.

Во время бомбежки мы совсем позабыли, что могут попасть и в нас, свято уверенные, что свои бомбы не тронут. Павел Кулаков возбужденно кричал:

— Вот вам, гады, Вольга-Вольга, Сталинград, Каунас, Крим! Бейте их, родимые наши соколы, всех под самый корень изничтожайте!

В ту ночь Кулаков предложил нам бежать из лагеря.

— А куда? — поинтересовался Садофий.

— У меня спрятана карта, — признался Кулаков. — Охранник дал, чтобы снять мерку, вырезать стекло и вставить в дверцу автомашины. Карта немецкая. Борисовского и соседних районов.

— А может, и оружие у тебя имеется? — спросил Садофий.

— Имеется! — подтвердил Кулаков. — В одной из машин, что пригоняли на ремонт, нашел карабин и подсумок с патронами — определил им надежное место…

…Что можно сказать о тех месяцах лагерного существования? На фронте сражались и умирали товарищи — мы бездействовали в неволе. Полынная горечь этого чувства незабываема. Главным стремлением тогда было — бежать на волю и бить ненавистных врагов. Бить днем и ночью, бить везде!

Но куда бежать? Нужна была связь. Посоветовавшись, мы решили присмотреться к женщинам, которые работали в столовой охраны лагеря. Наше внимание привлекла синеглазая красавица Елена Фальковская, будущая жена моего будущего друга Яна. Ухаживания охранников Елена отвергала, а к военнопленным относилась сочувственно, при случае пыталась передать что-либо съестное.

Улучив момент, я шепнул Елене:

— Сил нет больше терпеть, а податься некуда, где партизаны, не знаю.

Девушка промолчала, но при повторной встрече рассказала о себе: закончила перед войной десятилетку, живет неподалеку у своего дяди. И человек он, дядя, хороший, хотел бы со мной поговорить, да как нам встретиться?..

Я стал проявлять старательность в работе, и это сразу заметил фельдфебель Прочи. Он доверил мне ремонт лагерной электропроводки и разрешил выходить с часовым за ограду для поисков и ликвидации повреждений в сети.

В один из таких выходов я увидел знакомый номер дома и убедил часового, что мне надо зайти в этот дом за инструментом. Так я познакомился с дядей Елены, подпольщиком Дмитрием Фомичом Ковалевым. Выслушав мою просьбу — помочь связаться с партизанами, он спросил:

— Чем воевать собираешься? Оружие есть?

— Одна винтовка. И карта. Остальное достанем.

— Как достанете, Лену предупреди. Да будь осторожен. Иди.

В середине сентября фельдфебель Прочи поручил нам отремонтировать видавший виды автомобиль ЗИС-5. Ремонтом занимались четверо: Арефин, Кулаков, я и мордвин Михаил Ломакин. Держался он особняком, на слово, улыбку был скуп, и мы ему не доверяли.

Исключая Ломакина, трудились от души. Перебрали мотор, проверили его на разных режимах, покрасили доходягу ЗИС-5, и он сразу помолодел. Но не заканчивали подгонку тормозов, поджидая своего часа.

Еще раньше мы напросились у Прочи за тарелку супа мыть полы в общежитии охраны и топить там печи. Заметили при этом, что охранники в своем жилье беспечны и оставляют оружие без присмотра.

Елену Фальковскую я попросил передать дяде, что все у нас готово. На следующий день она сообщила, что дядя ждет в гости. С картой.

Я устроил короткое замыкание и снова очутился в доме Ковалева. Развернув карту, Дмитрий Фомич объяснил:

— Видишь: Борисов, наше Ледище, свой лагерь? А эта линия — Юрьевский большак. Вот здесь он пересекает узкоколейку из Жодина в Плещеницы — можно наткнуться на дорожную охрану. Смотрим дальше. Ехать надобно до речки Бродня, от нее повернуть направо, и километра через три будет деревня Кормша. Там встретят. Фамилия командира партизанского отряда Тарунов. Ему от меня передашь привет. Бежать из лагеря через Борисов — во вторник, двенадцатого октября. Ни пуха вам ни пера!..

Скольким еще советским людям спас жизнь подпольщик Ковалев, не знаю. Какие сведения передавал нашему командованию, какой урон нанес врагу — во всей полноте это не ведомо никому. Арестованный в сорок третьем, на допросах в гестапо он не сказал ничего и все, что знал и помнил, унес с собой в могилу…

* * *

Как быть с Михаилом Ломакиным? Оставить в лагере — охранники в отместку за наш побег наверняка расстреляют этого нелюдимого молчуна. Взять с собой?

— Оставить, — предложил Садофий Арефин. — Волк не пастух, козел не огородник: работает этот тип, что мокрое горит, а на нас как вызверится — того и гляди укусит.

И тут меня осенило:

— А что бы мы на его месте делали? Три «холуя» на работе для немцев потеют, стараются им прислуживать: полы драют, печи топят, чтобы господа охранники не дай бог не застудились. Он же прав, ребята! Наш он, выходит по всему, человек!

Уже будучи генеральным директором БелавтоМАЗа, я смотрел документальный фильм «Дорога без привалов», снятый кинолюбителями нашей заводской студии. Фильм посвящался Всесоюзному автопробегу и испытаниям новых МАЗов. Увидел на экране молодого инженера центральной заводской лаборатории Игоря Михайловича Ломакина, подумал: соверши мы непоправимую ошибку тогда, в Ледищах, и не было бы его на свете…