Настроение на завтра - [25]

Она кивнула рано поседевшей головой и с материнской любовью ответила:

— А кто ж его побалует? Женится, может, невестка теплом одарит.

Юрий оживился и, поблагодарив за пирог, спросил:

— Мама, ты давно в мебельном была?

— Как ремонт делали, больше не ходила. А что?

— Пригляди четвертый стул.

— Стул купить? — переспросила мать.

— Ты пригляди… Чтоб одинаковые были.

— Для кого, сынок?

Но ответил отец:

— В домино играть. Для партнера. Угадал?

— Точно, для партнера, — усмехнулся сын.

В его словах мать уловила больше догадок, чем надежды.

Юрий встал, направился к вешалке. И уже оттуда крикнул матери:

— Задержусь сегодня!

До автобусной остановки шли с отцом молча. Только один раз Василий Макарович обронил:

— Так что… покупать четвертый стул?

— Покупайте!

У проходной Мягков встретил Старбеева. Поздоровались, но тот, ничего не спросив, свернул к зданию дирекции.

Может, опять прихватило, подумал Мягков и поймал себя на том, что впервые заинтересовался здоровьем Старбеева. «Нехорошо получается. Я все вокруг своего пупа верчусь…» И от мыслей этих стало стыдно.

До начала смены оставалось двенадцать минут. Он мог бы зайти в конторку и сказать Старбееву свое решение, но оставил разговор на обеденный перерыв.

Вскоре Старбеев прошел по пролету и вроде замедлил шаги возле станка Мягкова, но подошел к его соседу — Терентьеву, секретарю партбюро цеха, и, о чем-то поговорив с ним, направился в конторку.

Сухопарый Терентьев, глянув на Мягкова, неожиданно улыбнулся.

Видно, неспроста ухмыляется, подумалось Мягкову. Не хватало еще, чтоб на партбюро вызвали… Но, вспомнив про улыбку, не поверил в догадку. Улыбка в таких случаях не полагается.

И он с усилием отгонял от себя все мысли, кроме одной. Он думал о Нине. В его душу ворвалось что-то огромное и счастливое, о силе которого он не имел представления. Он медлил ответить на безмолвный вопрос Нины: «Ты любишь меня?» Хотя отчетливо понимал, что молчание не может быть долгим.

Он вспомнил, как в прошлом году был в Москве и пошел в зоопарк. Где-то в стороне от тигров и львов он увидел царственную птицу с янтарными глазами. Это был красноклювый белый журавль. Стерх — называют его. Тогда Мягков узнал, что человек, увидевший стерха, будет счастливым. «Ты слышишь, Нина! Я видел стерха. У него большие белые крылья, обрамленные антрацитовыми перьями… Ты москвичка… Ты тоже, наверное, видела стерха. Я сегодня приду к тебе».

О том, что наступил перерыв, Мягков сообразил, лишь увидя, как Терентьев выключил станок и пошел вдоль пролета.

Мягков помыл руки, зачесал выбившиеся из-под берета русые волосы и пошел в конторку.

Старбеев стоял у книжного шкафа, просматривал книги. Отобранные уже лежали на столе рядом с телефоном.

Мягков остановился, обвел взглядом кабинет начальника цеха, словно попал сюда впервые, присел у длинного стола, примыкавшего к тому, где работал Старбеев.

— Отдохнуть пришел? — негромко спросил Старбеев.

— Посижу перед дальней дорогой. Так положено.

— Куда собрался?

— Пришел за маршрутом, — деловито сказал Мягков и посмотрел на часы. — Это ж надо! Остановились. Забыл завести.

— Мои ходят.

— Теперь все будет ваше.

— Так думаешь? Или для красного словца сказал…

— Словами не бросаюсь. Смысл-то другой. Вы же крестный.

— Поверил?

— Иначе б не пришел.

— Спасибо.

— За что? За прошлое все говорено. За настоящее… Еще ничего не сделано. За будущее не положено. Каким оно будет?

— И все-таки говорю спасибо. За настоящее. В санатории я жил в палате, где соседом был историк. Директор краеведческого музея. Когда познакомились, я сказал: «Заведуете прошлым…» Знаешь, что он ответил? «Точнее будет так. Заведую будущим». И он прав… У нас есть цель. И наше настоящее есть точка отсчета к будущему.

— Вы так торжественно говорите, будто я в космос собираюсь.

— Совсем неторжественно. Гордо — согласен. И в наших буднях совсем не грех найти минуты, чтобы выразить свои личные чувства. Мы же люди… Без человеческих эмоций никогда не было, нет и быть не может человеческого искания истины. Это Ленин сказал. Ты пойми, Юра. Я тоже экзамен сдаю. Заранее знаю, тройка — балл непроходной. А экзаменаторов будет столько, что всех не перечислишь. И я пошел на это. Уже были синяки и еще будут. Одно скажу. Дело человеком ставится. У корабелов есть хорошая традиция. Когда корабль спускают на море, разбивают о борт бутылку шампанского…

— А нам что делать?

— Есть одна идея. Заманчивая, — быстро, жарко заговорил Старбеев. — А что, если пригласить наших ветеранов — Латышева, Балихина, Васюка… Пусть передадут эстафету молодым.

— Увлекает!

— Кстати, сын Латышева просится к тебе.

Мягков встрепенулся.

— Прямо ко мне?.. Я еще сам пью чай вприкуску.

— Сегодня последний стакан. Понял? А Вадим хороший парень. Тебе в масть. Я согласился. Ты решай.

— А Петр Николаевич благословил?

— Сам нацелил.

— Надо уважить.

Старбеев вынул листок, где пустовала первая строка, и аккуратно вывел: «Мягков Юрий Васильевич, бригадир».

— Ну вот, нас уже трое…

— Еще одного человека забыли, — напомнил Мягков.

— Кого же?

— Мартынову.

— Молодец! Будь я помоложе лет на двадцать, посватался бы… Поздно! А ты не упускай свой шанс. Приглядись. Ну ладно. Иди заканчивай смену. Завтра приходи сюда. Начнем!