Настроение на завтра - [19]

— Не в лесу рос.

— Вижу. А может, ты, как бабочка, на огонек летишь… Как бы крылышки не обжечь.

— Прощупываете?

— Ты ж не безработный. Я о твоем будущем думать обязан. А то получится по присловью: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Ты не обижайся, Вадим. Дело интересное, перспективное. Завтрашний день.

— Разве будущее с неба валится? Его добывать надо… — Он задумался и потом радостно добавил: — Юрий Алексеевич Гагарин ведь сказал: «Поехали!» И вот — будущее. Здесь, конечно, совсем другое. Но тоже можно первому сказать: «Начали!..»

— Ты не хвастай. У отца учись. Он сделает, а потом говорит.

— Так я ж себя продвинуть должен… Буду молчать, как тюлень, вы меня побоку.

— С тобой, Вадим, не соскучишься.

— Я люблю, когда весело… Как поступить намерены? Мне своих предупредить надо.

— А вдруг свои не отпустят?

— У меня особое право.

— Особое?

— Я ж в династию иду.

— Ну молодец! — не удержался Старбеев, от души похвалил: — Записываю тебя вторым. Первая строчка пока пустая. Но, видно, на этой неделе впишем фамилию. Есть хороший человек. Пока насчет оврагов размышляет…

— Значит, все будет зависеть от первой строчки?

— Будет. Но думаю, сладите. Пиши заявление.

— Вам или в свою контору?

— В свою.

— Спасибо, Павел Петрович. Может, я что не так сказал? Так вы забудьте. И отцу — молчок.

— Шагай, династия…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

За столиком в большом зале заводской столовой сидел Старбеев, помешивая ложечкой остывший чай. Временами он поглядывал на дверь.

Вчера условились, что Мягков придет сюда за час до начала второй смены: надо поговорить.

Мягков удивился, что разговор будет в столовой, а не в кабинете начальника цеха. Вроде бы факт несущественный, но Мягкова озадачил.

Вскоре появился Мягков, осмотрелся вокруг и, увидев Старбеева, подошел к нему.

Поздоровались. Мягков сел за столик.

— Слушаю вас, Павел Петрович, — сказал Мягков и тут же с ухмылкой добавил: — Или обедать будем?

— Можно и пообедать. — Старбеев подхватил ироничный тон Мягкова и ответил: — Вопрос твой понял. Почему, мол, здесь, а не в кабинете?

— Именно.

— Понимаешь, Юрий, кабинет придает разговору официальный характер. Там я начальник.

— Но я-то знаю, что вы начальник цеха.

— Ну, просто здесь нет телефонов. Никто не помешает.

— Понятно. Обед отставили.

— Может, чайку?

— Дома попил. Слушаю!

— Хочу предложить тебе новую работу…

— Разговор-то пошел кабинетный, Павел Петрович, — перебил Мягков.

— Потерпи, Юрий… Так вот, предлагаю новую работу. Ты можешь отказаться без объяснения причин. Просто говоришь: «Не хочу», и вопрос снят. Поэтому договоримся о главном. Не спеши подводить черту. Последнее слово за тобой.

— Принимаю.

Старбеев говорил спокойно, рассудительно.

— У меня было время, чтобы осмыслить основные трудности, которые возникают на пути жизни новых агрегатов в нашем цехе. Возможно, не все еще понимаю в решении этой проблемы. Но, думается, постиг главное. И это вселяет веру в успех. Знаю, с чего и как начинать. Тебе, Юрий, может показаться, что разговор в столовой — признак боязни или страха, даже какой-то скрытности моих действий. Отбрось эти мысли. Я хочу принять решение, зная, что думаешь ты. Да, да… И если окончательно отвергнешь мое предложение, считай, что не было разговора. Ну, посидели часок, побеседовали.

— Значит, первым вызываете… Я вспомнил, как в школе следил за учителем. Прежде чем вызвать кого-либо из учеников, он заглядывал в классный журнал. А я сидел на первой парте и мог определить, куда нацелен его взгляд. В начало алфавита или в конец смотрит. Моя-то буква посередке. Часто угадывал… А вы заранее предупредили. Еще вчера… Трудную задачку предложили, Павел Петрович. И шпаргалок у меня нет. К тому же вы все тонко обдумали. Доску-то из класса в столовую вынесли. И урок, выходит, не урок. И отметок не будет… Все вроде бы нормально, ничего не произошло. А ведь произошло, Павел Петрович. Случай необычный. Отметку я должен сам поставить. Вот как меня ущучили.

— Да не ущучил… Ты мой характер знаешь.

— Знаю! И все-таки почему вы решили с меня начинать?

— Помнишь, Юрий, ты однажды сказал: «Прислали меня на завод по путевке, а остаться смогу по приказу души. Так что буду ее готовить».

— Интересно подмечаете… Про путевку вспомнили. Так это когда было? Восемь лет назад.

— Подготовил душу?

— Лихо у вас получается, Павел Петрович. У каждого человека должна быть цель. Ради чего он живет… Про себя скажу. Пришел на завод токарем третьего разряда. А захотелось стать универсалом. Достиг! Я ведь на всех станках умею… Я и фрезеровщик, и строгальщик, и сверловщик… Вы про самочувствие говорили. Вот оно и хорошее, когда мастерством владеешь. И это еще не все. Годы мои молодые. В институт буду поступать. Теперь про новую работу… Можно, конечно, пойти. А зачем? Мне, Мягкову, что это даст? Что блеснет на горизонте моей жизни? Разговор прямой, открытый… Тружусь по совести. Профессией владею, а иду обслуживать автомат. Смысл? Пока не вижу. То, что я умею, автомату не нужно. Он сам грамотный. Шесть операций делает. И по всему выходит, что я при нем буду вроде швейцара… Ему мои мозги не нужны. Внимание мое требуется, уход за ним. Я ж от скуки сдохну. Себя уважать перестану… А мне, между прочим, пора о семье подумать. Дома только и слышу: «Когда невесту приведешь?» А что я скажу невесте? Мол, швейцар при «зубре» предлагает вам руку и сердце…