Станок гудел, ревел, но стоял спокойно. Это был нормальный гул, вызванный большим количеством оборотов шпинделя.
- Теперь ясно. Не вибрирует. Остановить, Сергей Данилович? - спросил мастер Хрусталев.
- Хватит, Саша. Останови, - сказал Зарубин. - И немедленно отправляйтесь отдыхать. А вы, - повернулся он к притаившейся толпе, - сейчас же к своим рабочим местам! До смены еще полчаса.
Ребята скользнули между станков и исчезли.
Осталась семерка станочников, завуч, мастер и директор завода.
- Громов, - позвал завуч ремесленника-слесаря,- оставшиеся наружные слесарные работы окончите завтра.
Услышав свою фамилию, директор завода вздрогнул, смутился, не сразу поняв, в чем дело. Все ребята тоже смутились и растерянно, робко оглянулись на него. В тени отсвечивал орден Ленина на коричневом пиджаке, на ребят смотрело суховатое молодое лицо, дружелюбно улыбавшееся такой простой и доброй улыбкой, что Саше вдруг стало ужасно жаль директора завода за то, что они так стеснялись его. И Саша со всей вежливостью, на какую был способен, вымолвил:
- Это Громов другой… совсем не вы, - и тихонько засмеялся.
- Краюшкин и Громов, - повторил завуч. - Завтра в десять часов утра будете здесь и докончите слесарные работы. Пуск станка в одиннадцать часов, придет комиссия.
Когда все выходили с территории завода, поеживаясь от вечернего холодка, Саша громко говорил:
- Теперь запустим серию. На всю страну будем станки делать! И первый наш станок будет подарком подшефной МТС! Сергей Данилович сам сказал.
Зарубин догнал их у входа в училище.
- Ну, как? - быстро спросил он, надвинувшись на них и пытаясь обхватить одним размахом рук всю семерку.