Настоящая крепость - [30]

К сожалению, эта политика князя Фронза только что вернулась домой с удвоенной силой.

— Самой большой силы, которой может командовать любой из нас — даже такой, как у герцогов, — едва хватает, чтобы поддерживать мир в наших собственных землях, и ни у кого из нас нет нового оружия, — безжалостно указал граф. — Не хотели бы вы попробовать противостоять с тем, что есть, батальону или двум чарисийских морских пехотинцев, с их проклятыми винтовками и артиллерией?

На мгновение воцарилась тишина, достаточно глубокая, чтобы все они могли услышать стук дождя по окнам палаты. Затем Ларчрос покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Или… по крайней мере, пока.

— Точно, — сказал Сторм-Кип очень, очень тихо, и они с бароном посмотрели друг на друга.

Не то чтобы они подробно не обсуждали ситуацию во время бесконечной поездки из Черейта в Серабор. Они должны были быть, по крайней мере, немного осмотрительными, поскольку никто не мог сказать, какая пара ушей, даже среди их собственных слуг, могла бы захотеть выслужиться перед чарисийскими оккупантами, пересказывая услышанное. Но они знали друг друга уже очень давно. Ни у одного из них не оставалось никаких сомнений относительно того, где стоял другой. С другой стороны…

— С этим нужно обращаться осторожно, — мягко заметил Сторм-Кип.

— О, полностью согласен. — Ларчрос поморщился. — Если не ошибаюсь, по крайней мере, некоторые из этих южан действительно готовы встать в очередь, чтобы лизнуть руку Кэйлеба… или его задницу, если уж на то пошло! — Он с отвращением покачал головой. — И я никогда не думал, что скажу это, но почти уверен, что Энвил-Рок тоже.

— Правда, милорд? — Йер покачал головой. — Признаюсь, я всегда думал, что граф полностью предан князю Гектору. Не говоря уже о Матери-Церкви!

— Я тоже так думал, Эйруэйн. — Ларчрос пожал плечами. — Однако, судя по тому, как он реагировал на любое предложение потянуть время, я начинаю думать, что мы оба ошибались в этом. Либо это, либо из него вышло все мужество. Не говоря уже о его проклятом сыне!

Сторм-Кип подумал о том, чтобы указать на то, что сэр Корин Гарвей, сын графа Энвил-Рока, вероятно, поступил так же хорошо, как и любой другой, перед лицом сокрушительного тактического превосходства чарисийцев. Обвинение Гарвея в поражении его армии, каким бы удовлетворительным оно ни было, вряд ли было проявлением беспристрастности.

С другой стороны, беспристрастность — это тоже не совсем то, что нам сейчас нужно, — напомнил себе граф. — И если злость на Энвил-Рока и Гарвея поможет… мотивировать Ражира или некоторых других, то так тому и быть.

— В любом случае, отец, — сказал он вслух, глядя на священника, — Энвил-Рок, Тартариан и Норт-Коуст достаточно ясно дали понять, что они не готовы поддерживать какое-либо вооруженное сопротивление. И перед тем, как отправиться в Чисхолм, Кэйлеб — будь проклята его душа! — еще яснее дал понять, что любой, кто не готов присягнуть ему на верность, будет лишен своих титулов и земель. — Он пожал плечами. — Не могу сказать, что это стало для меня большим сюрпризом. В конце концов, в первую очередь он вызвал нас всех в Манчир именно по этой причине. И какой бы горькой ни была пилюля на вкус, именно он выиграл проклятую войну, так что не думаю, что кто-то должен удивляться, когда он играет эту роль.

— И эта… мерзость, мой господин? Эта его «Церковь Чариса»?

— И он поставил такой же ультиматум духовенству, отец, — тяжело признался Сторм-Кип. — Уверен, что достаточно скоро вы услышите об этом от своего епископа — полагаю, должен сказать, вашего нового епископа.

— Епископ-исполнитель Томис принял раскол? — Йер недоверчиво уставился на графа.

— Нет. На самом деле, епископу-исполнителю и отцу Эйдрину, по-видимому, удалось выбраться из Манчира, несмотря на линии осады, — ответил барон Ларчрос за Сторм-Кипа. — Похоже, никто точно не знает, как они это сделали, но тот факт, что они, похоже, сделали это, наводит на мысль, что «император Кэйлеб» не так непогрешим, как ему хотелось бы, чтобы мы поверили в это!

— Тогда кто?..

— Епископ Клейрмант. Или, я полагаю, я должен сказать «архиепископ Клейрмант», — с горечью сказал Ларчрос, и Йер заметно побледнел.

Клейрмант Гейрлинг, епископ Тартарианский, один из самых уважаемых прелатов княжества Корисанда, происходил из самих земель Храма. Безусловно, Гейрлинги едва ли составляли одну из действительно великих церковных династий. Если бы они были такими, Клейрмант, несомненно, получил бы более престижное епископство. Но он все еще был, по крайней мере, дальним родственником нескольких нынешних викариев, что всегда давало ему большой моральный авторитет в рядах духовенства Корисанды. Хуже того, он служил своему престолу уже шестнадцать лет, не совершив ни одной поездки на отдых обратно в Зион, и в процессе заработал репутацию необыкновенного благочестия. То, что он признал главенство еретика Стейнейра, стало серьезным ударом по авторитету Церкви, и одна из рук Йера поднялась. Она начертала скипетр Лэнгхорна, и барон Ларчрос разразился лающим смехом, в котором было очень мало юмора.

— Я боюсь, что добрый епископ — не единственный слуга Матери-Церкви, который переодел свой сюртук — или я должен сказать, свою сутану? — отец, — решительно сказал он. — На самом деле, я думаю, что это, возможно, было самой тревожной вещью в этом «специальном парламенте» Кэйлеба, если разобраться. Более трети — на самом деле почти половина — епископов княжества были готовы заявить о своей верности «Церкви Чариса». — Его губы скривились от отвращения. — И там, где епископы прокладывали путь, стоит ли удивляться, что остальная часть священства последовала их примеру?