Гил страстно поцеловал её.
— И у этой Эммы, чёрт побери, ушло столько непостижимо долгого времени на то, чтобы связаться со мною. Я думал, что умру за эти две недели, Эмма. Я боялся, что разочаровал тебя, и что ты решила найти нового мужа.
— Прости, — шепнула она, обводя дрожащим пальцем тот самый контур его губы.
— Никогда больше так не делай!
— Чего? — она потеряла нить разговора.
— Не отстраняйся от меня. Никогда.
— Ты отстранился от меня, — указала Эмма. — Если ты знал, то почему не приехал на следующее утро? Почему танцевал с той француженкой?
Керр поглядел вниз на неё со своей маленькой, кривой ухмылкой:
— Мне хотелось немного отомстить. За то, что ты потребовала ответной услуги. Мне трудно, как видишь, признать, что я проиграл состязание. Но я был уже готов приехать сам, когда ты, наконец, написала.
Оставалась только одна вещь, один маленький вопрос, который она должна была задать:
— Так ты больше не хочешь однажды вернуться во Францию?
Гил поцеловал её в одно веко и в другое.
— Я покончил с попытками выпасть из кареты, подобно Уолтеру. Я любил его. И люблю тебя. И буду любить дитя, которое у нас появится — его или её. У меня есть страстное желание удержать поводья, Эмма.
— Я люблю тебя, — шепнула она ему в шею. — Je t’adore [25].
— По-английски, Эмма. На чистом, старомодном языке англо-саксов, я тебя люблю.