Настигнутые коммунизмом - [50]

— Сегодня узнала, — свистящим шепотом проговорила она, — ты мне изменил… С какой-то потаскухой! — Дыхание у нее прервалось, глотнув воздух она выпалила: — Как ты мог? Нет, как мог?

Глаза ее покраснели и наполнились слезами.

— Кто это тебе сказал? — удивился он, хотя противная морда Есипова сразу замаячила перед глазами.

— Какой-то Есипов, назвался твоим однокурсником.

— А-а, доброжелатель, друг детства, — голос его противно заблеял, и шутка его не понравилась. Сейчас бы он с удовольствием изничтожил бы этого подонка, который обеспечил ему не один «приятный» вечерок. Это станет их любимым вечерним сериалом.

— Как ты мог с какой-то потаскухой?

Лариса повторила вопрос, а он медленно двинулся на кухню, чтоб их разговор не потревожил Алю, занятую мультиком по телевизору.

— Говорить на такую тему, Лариса, — заметил он со спокойным отчаяньем, — нелепо и глупо. Лучше молчать.

— Ишь ты, может, еще спасибо сказать? Ах, какой молодец, как ты меня любишь! — возмутилась жена.

— Может, тогда мне в окно броситься в наказание? — преложил он, двигаясь к окну. За ним темнело такое спокойствие, такая тишина, желанная и недостижимая. — Вот будет наказание… тебе и им, — кивнул он в сторону комнаты, где были дети.

— Молодец, о детях вспомнил, — взвилась жена, — ты бы о них подумал раньше.

— Что, им я тоже изменил? — удивился он. — Да, пожалуй, — согласился Елисей. — Если вырастут несчастными, глупыми и никчемными, тогда действительно я им изменил. Если только измена может сделать тебя несчастной, то где оно, счастье, было до этого? Где оно такое легкое, радостное? Может, любовь — это то, что мы каждый день ложимся в одну постель?

— Ты еще оправдываешься?

— Хочу понять: если несчастье в измене, то почему счастья не было до сих пор, куда оно провалилось? Вот в чем мы виноваты. А когда поймем, то выяснится, что наши честь и достоинство в целости и сохранности, потому что их и не было… Ни чести, ни достоинства. В этом мы виноваты.

Жена закрыла лицо и заплакала.

— Так я еще и виновата?

— Лариса, поверь мне. Ничего плохого я не делал. Но живем мы не-хорошо… и такая тоска. Мы живем так, что делаем себя все более несчастными. Мы кузнецы своего несчастья. Когда же перестанем его ковать?

— Ты издеваешься надо мной?

— Сон я не могу забыть, — вспомнил Елисей. — Три месяца прошло, как раз — гэкачэпэ вонючее. Сначала мне снилось, что танцую с девушкой, потом ты появилась в качестве жандарма из отдела нравов, — он улыбнулся, хотя Лариса сейчас вряд ли могла понять его юмор. — Потом появилась мама. Я спросил ее: «Где же ты была так долго?» А потом такой ужас… — У него заломило в груди от тоски, и он невольно спросил: — Ты не знаешь, отчего у нас все заканчивается ужасом? Сказки — свадьбой, а у нас один ужас.

Жена плаксиво взвыла:

— Ты даже во сне хочешь изменить мне. Ты меня не любишь.

Потом она затихла, всхлипывая. За окном капли долбили по жестяному отливу, изредка с шумом размывая дождевую морось, проносились машины, сиротливо маячили во тьме слабыми огоньками, пока не исчезали за поворотом.

— Тебе надо успокоиться, — наконец прервал он молчание. — Пора кормить малыша… Или нам задан слишком сложный урок, — добавил он, — или мы двоечники.

Он уже не стал говорить жене, что вспомнил слова мамы о каждом годе жизни, как об очередном классе некоей школы, о том, что ему надо было расстаться с его первой любовью. Она и сейчас где-то живет, может, сейчас смотрит в окно на осеннюю непогоду, и у нее нет детей.

— Я не робот, — заговорила Лариса, — отгадывать твои загадки. Что будет с нашими детьми?

В этот момент раздался звонок в дверь, он открыл, жена снова повторила:

— Как ты мог с какой-то потаскухой?

Перед ним были голубые глаза в завитках светлых волос. Это была Настя. Она скептически улыбнулась, обошла его и направилась на кухню. Заворожено он сделал за ней два шага, но остановился.

— Ваш муж ни в чем не виноват перед вами, — заявила Настя четко и громко. — Это я — дрянь и потаскуха. Я сплю с подонком, который убил моего отца. Вам понятно, что ваш муж не виноват?.. Хотите, я убью себя? Отравлюсь, под машину брошусь.

— Зачем вы сюда пришли? — испуганно спросила Лариса. — Что вы хотите?

Настя молчала, потом быстро оглянулась, взглянула на Елисея и попросила:

— Уйдите, пожалуйста.

Елисей накинул плащ и вышел на лестницу. От него теперь мало что зависело. Подобно каменному обвалу с горы, все катилось куда-то, поднимая душную пыль, и должна была выплеснуться, отгреметь сорвавшаяся сила, чтобы потом снова застыть, успокоиться. Лифт остановился, он вышел из подъезда в шорох дождя.

Напротив входа стояла машина, в ее освещенной утробе он разглядел Есипова, тот вяло манил рукой.

Когда Елисей нехотя приблизился, он выкрикнул со смешком:

— Зря ушел, хороший матч кикбоксинга — это мечта. Пух и перья, наверное, уже летят.

— Зачем ты это сделал, сволочь?

— Не удержался, маленькая шутка.

— А если тебе кто-нибудь кирпичом по башке пошутит? — спросил Елисей мрачно.

— На этот случай содержу хороших юмористов. — Он кивнул на плечистого паренька, сидевшего за рулем. — Коленька, — обратился он к пареньку, — поди пивка попей.