Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - [120]

У детей все было по-другому. Императрица очень мудро спланировала расписание уроков, занимавших большую часть дня, и перерывы между уроками никогда не были длинными или скучными. Великая Княжна Мария сказала мне однажды, что Она могла жить в Тобольске всю жизнь, если бы только разрешили гулять немного.

Великие Княжны были всегда счастливы и довольны. Они, казалось, были удовлетворены своей простой жизнью, которая ограничивала их свободу. Хотя им хотелось проводить больше времени на открытом воздухе, во дворе, находившемся, к сожалению, в запущенном состоянии по сравнению с привычными им парками [в Царском Селе]. Казалось, что это было самой большой для них трудностью.

Великий Князь [Цесаревич] был вполне здоров большую часть времени и страдал от отсутствия детской компании, хотя сыну доктора [Деревенко] позволялось входить в [дом] и играть с Ним. Я заметил, что Цесаревич в основном играл в саду или в деревянном доме, в то время, как Император и Великие Княжны находились на открытой части дороги.

Алексей редко играл со своими сестрами. У него имелись свои развлечения. С самого начала маленькому сыну доктора Деревенко было позволено приходить и играть. Был еще один мальчик из домашней прислуги, который помогал повару на кухне мыть посуду. Но он нечасто участвовал в их играх, потому что уровень развития у него был ниже среднего. Лишь изредка он улучал момент, чтобы поиграть в снежки или какие-то подобные игры.

Императору было достаточно тяжело заполнить свой досуг. Во время прогулки Он прохаживался по двору вперед и назад сорок-пятьдесят раз в час, и когда это становилось слишком однообразным, смотрел на костер. В начале зимы Император построил ледяную горку во дворе. Она была не очень хорошая, но все же это была горка. Делать ее было гораздо интереснее, чем потом использовать ее по назначению.

Как только я приехал в Тобольск, мне предложили на выбор несколько комнат, и ни одна из них не оказалась хорошей. Одна была наполовину прачечная, а другая находилась под парадной лестницей. И хотя последняя комната выглядела лучше всего, мне показалось, что она была очень шумной, т. к. находилась прямо под лестницей. И это стало причиной того, что я стал жить в Доме Корнилова. Но когда приехал Яковлев, он не позволил никому жить за пределами губернаторского дома, и через некоторое время я вернулся в «прачечную».

С течением времени комиссар, исполняющий свои обязанности, и охрана находили всякие способы проводить репрессии против членов Царской Семьи. Императрица редко покидала свою комнату и таким образом мало контактировала с окружающим миром. Больше всех страдал Император. Его заставили снять погоны с монограммой Его отца Императора Александра III. Часы прогулок были сильно сокращены. Никому не разрешали разговаривать с кем-нибудь из охраны, а со временем и сама охрана большей частью была заменена мадьярами.

Эта простая семейная жизнь продолжалась до начала апреля, когда первый важный большевистский командир Яковлев прибыл из Москвы. Он был принят Императором, который показал ему комнаты, в которых они жили. Провел его и в комнату Великого Князя [Цесаревича], где тот лежал больной в постели. В конце этого визита Яковлев попросил, чтобы его отвели во второй раз посмотреть на Великого Князя.

С приездом Яковлева все изменилось в худшую сторону. Неожиданно самый страшный удар обрушился на Царскую Семью. Они были насильно разделены.

После ланча 12 апреля Яковлев объявил, что у него имеется инструкция — перевезти Императора и что он надеется, что Императрица будет согласна и ему не придется применять силу. Императрица была страшно расстроена. Бедная Императрица совершенно обезумела и проливала горькие слезы. После ланча Император и Императрица предложили Яковлеву, чтобы Она последовала с Императором, на что он ответил, что это совершенно не включено в его инструкции, но что у него нет никакого возражения, если Она хочет так сделать, то он берет ответственность на себя. Это был ужасный день.

Цесаревич был очень, очень болен и постоянно звал свою маму, которая не могла прийти! Было почти пять, когда Она, наконец, появилась и сказала нам, что Император и Она уедут этой ночью. Она также собиралась взять с собой Великую Княжну Марию, которая оставалась всегда доброй, яркой и волевой. Она обладала колоссальной физической силой, как ее дедушка Император Александр III, и могла приподнять [слово не удалось прочитать] как какую-то ненужную вещь на своем пути и поставить ее в сторону. «Мои ноги, — так Императрица называла Ее, когда Она последняя из Царских Детей слегла с корью в январе 1917 года. — Я потеряла свои ноги». Царская Семья обедала наверху, в то время как все остальные ели, как обычно, внизу. В 11 часов вечера были приглашены все, кто обычно обедал с ними, на чай в гостиную. Чай был подан за большим круглым столом. Это было очень печальное чаепитие.

После этого члены Царской Семьи остались одни, чтобы заняться последними приготовлениями. Около двух часов ночи тарантасы начали подавать во двор. Только один тарантас был крытым, а все остальные совершенно открытые. Отъезд был назначен на 3 часа ночи. Между тремя и четырьмя Они спустились вниз, и все могли попрощаться с ними.