Наставления его преподобия - [3]

— Извините, ваше преподобие, я хотел бы задать один вопрос, — робко заговорил Облупек и поцеловал ксендза в манжету.

— Слушаю тебя, Облупек, — отвечал ксендз и с удовольствием посмотрел на открытое, прямодушное, милое лицо юноши, который, подумал ксендз, вот ведь и студент, а совсем не самонадеян, как нынешняя молодежь, предан делу божию, усердно возносит хвалу господу богу в костельном хоре, скромен, доверчив и охотно идет к исповеди.

— Скажите, пожалуйста, ваше преподобие, как вы смотрите на конспирацию? — неожиданно спросил Облупек.

— Применительно к практике?

— Сперва, если можно, в теории, ваше преподобие. Как считать: противоречит ли конспирация католической этике, или согласуется с нею?' Допустим, что человек вступил в подпольную организацию, он хочет остаться добрым католиком, но обязан выполнять приказы. Не думаете ли вы, ваше преподобие, что это может послужить причиной морального разлада?

Ксендз-декан с минуту молчал. Облупек смотрел на него во все глаза, как ребенок смотрит на мать, когда та наливает ему в кружку теплое сладкое молоко, только что надоенное от коровы, которую он пригнал с пастбища. Приятель Облупека молча чертил палкой на песке извилистые линии. Правую руку он по привычке держал в кармане и хмуро поглядывал из-под светлых кустистых бровей на яблони, на безоблачное небо, на маленький красный костел и группу мальчишек, остановившихся на минутку у ворот и занятых оживленным разговором. Снизу, с дороги, которая петлями поднималась в гору и вела мимо костела, доносился скрип колес. По другую сторону долины, где раскинулся столетний дубовый парк, среди деревьев белел бывший графский замок; сейчас там устроили клуб госхоза: владелец бежал за границу сразу после январского наступления. Рядом с замком виднелись хозяйственные постройки госхоза, обширные дворы перед амбарами, конюшнями, хлевами. Госхоз был образцовый; здесь разводили мелкий скот, выращивали высокосортную пшеницу, хотя управлял этим крупным хозяйством человек без специального образования, крестьянин из-под Белостока, командированный сюда партией. Молодой товарищ Облупека, прислушиваясь к ученой беседе, думал про себя: «А не проще ли кокнуть его без долгих слов, и дело с концом».

— Мой милый Облупек, — торжественным тоном начал ксендз-декан, — видите ли, дорогие мои, существует пятая заповедь: «Не убий!»

— Но врага-то убивать можно, ваше преподобие, — откликнулся молчаливый приятель Облупека, бросив на ксендза испытующий взгляд. Ворот у него был расстегнут, можно было заметить, что он усиленно загорал летом.

— Бывает враг активный и враг потенциальный. Не всякий враг, учит католическая религия, опасен нам. Акула, например, тоже враг человека, но она живет в дальних морях и нам не страшна. Должны ли мы в этом случае желать гибели акуле? Очевидно, нет. Другое дело, когда враг близко, когда он угрожает нашей жизни и нашей безопасности, когда он, как гласит католическое учение, является преследователем, будь то активным или потенциальным. Все это, милый Облупек, вопросы очень сложные и не нашим малым умам их разрешать. Но в двух словах суть нашего учения можно выразить так: враг людям тот, кто враг богу. И первый враг — это дьявол. Это он соблазнил человека на смертный грех и навлек на него гнев божий — и человек был изгнав из рая, и уделом его стали порок и смерть. У католической церкви, наместницы Христа на земле, также есть враги. Это все те, кто не верует в бога, не признает земной и небесной миссии костела, не почитает служителей божьих и мнит, что даст человеку счастье без помощи костела.

— Коммунисты?

— Коммунисты.

— Ага! Так с коммунистами вести борьбу можно? А вот, к примеру, секретарь партийной организации здешнего депо. Женатый человек, жена скоро родит. Но он непримиримый враг костела. Как же его? Убить, ваше преподобие?

— Каждый поступает сообразно велениям совести, и нельзя от него требовать, чтобы он поступал иначе. Мать наша, святая церковь, хранит сынов своих, награждает воителей за дело христово на земле, но она никому не приказывает: иди и борись. Оружие церкви — слово божье и заповеди божьи, дорогой мой Облупек.

— Ваше преподобие, мы сделали налет на кооперативную лавку в Ежувке, — откликнулся вместо Облупека его приятель.

Ксендз-декан встрепенулся.

— И взяли там полмиллиона злотых?

Тот молча кивнул головой, потом не спеша пояснил:

— Они там подкапывались под частника, обложили его налогами, а нам как раз нужны были деньги на организацию… У нас налажен контакт с центральными воеводствами и с западными, надо на оружие, надо на жалованье людям, и жить ведь тоже на что-то надо. Денежки кооперативные, коммунистические. Жалко, что ли? Да и люди пусть знают, что мы действуем.

— Нам грозит опасность, ваше преподобие, — вмешался Облупек. — До нас добираются. А среди наших начались разговоры: стоит ли, дескать, оставаться в организации? С тех пор, как тут это строительства, кое-кто стал поговаривать об устройстве на работу, увиливать от выполнения приказов. В наших рядах начинается разложение.

Ксендз-декан порывисто вскочил со своей плетёной скамейки и в бешенстве затопал ногами.