Наследство рода Болейн - [53]

— Спокойной ночи, ваша милость.

— Спокойной ночи, любимая.

В его голосе столько искренней нежности, хочется верить — он мой единственный друг в этой стране, хочется выплакать на его груди все мои страхи и несчастья. Но он уже смотрит поверх меня, куда-то вдаль, лениво останавливает взгляд на придворных дамах. Екатерина Говард выступает вперед, делает реверанс, и я увожу фрейлин за собой.

С меня неторопливо снимают золотое ожерелье, браслеты и кольца, чепец, рукава, корсаж, две юбки, накладки, нижнюю юбку и сорочку, надевают через голову ночную рубашку, усаживают перед зеркалом, расчесывают и заплетают волосы, прикалывают ночной чепец. Я молчу. Молчу, даже когда леди Рочфорд задерживается и ласково спрашивает, нужно ли мне что-нибудь, чем она может служить, спокойно ли у меня на душе.

Входит мой священник, мы опускаемся на колени для вечерней молитвы. Мысли текут в такт знакомым словам — не могу забыть, что с первого дня нашей встречи разочаровала мужа.

Снова и снова вспоминаю я Рочестер — он подошел, надутый от тщеславия, а на вид — такой обыкновенный, просто подвыпивший лавочник, необычный лишь тем, что вообще осмелился подойти. Но это был не пьяный старик — это был король Англии, изображающий странствующего рыцаря. Я унизила его перед всем двором, этого простить нельзя.

Могу поклясться, его ненависть зародилась именно тогда. Как обиженный ребенок, он решил: «Ну и ладно, не очень-то и хотелось». Он вновь и вновь вспоминает — я его оттолкнула, отказалась поцеловать, а теперь его очередь — он меня отталкивает, не хочет поцеловать. Нашел способ восстановить справедливость — просто объявить меня нежеланной. Король Англии не может позволить себе выглядеть отвергнутым — особенно в собственных глазах.

Молитва окончена, я поднимаюсь на ноги, фрейлины толпой выходят из спальни, на склоненных головках — ночные чепцы, все просто ангелочки на вид. Пусть идут. Я никого не прошу остаться, знаю — сегодня ночью все равно не засну. Я снова предмет ненависти — как в Клеве. Я омерзительна собственному мужу. Как мы сможем помириться, если ему противно до меня дотронуться! Я отвратительна королю Англии, а у него гораздо больше власти, чем терпения.

Чего теперь оплакивать поруганную красоту, есть заботы поважнее. Меня ненавидит английский король, человек крайне могущественный и крайне непостоянный. Что со мной станется? Одну любимую жену он довел до смерти преднамеренной жестокостью, вторую он обожал — и казнил французским мечом, третью, подарившую ему сына, бросил умирать на чужих руках. Что же ждет меня?

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Хэмптон-Корт, март 1540 года

Что ей весьма не сладко, так это точно, но она особа скрытная, умна не по летам, ее не заманишь в ловушку разговорами по душам. Мне ни к чему, чтобы она думала — я прикидываюсь доброй и заботливой, а сама ее тайны выпытываю. Зачем мне жизнь ей портить? Ей и так тут одиноко — одна, без друзей, в чужой стране, только-только учится понимать язык. Муж на нее не обращает никакого внимания, вздыхает с облегчением, когда ее нет поблизости, и совершенно открыто расточает любезности другой.

Сегодня утром она подошла ко мне после мессы, пока фрейлины прихорашивались перед завтраком.

— Леди Рочфорд, а когда принцессы прибудут ко двору?

Я не знала, что ответить.

— Это Мария принцесса, а другая — просто леди Елизавета.

Она фыркнула что-то вроде «ага».

— Да. Хорошо. Принцесса Мария и леди Елизавета.

— Они обычно приезжают к Пасхе. Повидать брата. И вы тогда их увидите. Мы все удивились, что они не выехали вам навстречу в Лондон… — Я оборвала себя на полуслове. Опять я говорю слишком быстро. Она заметно нахмурилась, пытаясь разобрать мои слова. — Простите, — начала я снова помедленнее. — Принцессы явятся ко двору повидаться с вами. Вы им теперь вместо матери. Они должны были приехать в Лондон. Обычно они приезжают на Пасху.

Она кивнула — понятно.

— А я могу их пригласить?

Я задумалась на мгновение. Конечно может, только королю не понравится, что она в такие дела вмешивается. Однако милорду герцогу любые помехи между супругами пойдут на пользу. Значит, не моя забота ее предупреждать.

— Вы можете их пригласить.

— Пожалуйста, напишите.

Я села за стол, поставила перед собой ящик с письменными принадлежностями. Остро очиненные перья, песок, чтобы посыпать невысохшие чернила, палочка сургуча — все наготове. Люблю роскошь двора. Люблю выбрать перо получше, взять лист бумаги и ждать приказа королевы.

— Напишите принцессе Марии, что я буду рада повидать ее на Пасху и что она приглашается остановиться в моих покоях. Правильно я выразилась?

— Да, все правильно. — Я быстро записываю ее слова.

— А еще напишите гувернантке леди Елизаветы, что я хочу видеть ее при дворе.

Сердце мое забилось быстрее, словно я снова смотрю на медвежью травлю. У нее от этих двух писем будут немалые неприятности. Это явный вызов абсолютной власти монарха, власти Генриха. Никто, кроме него самого, не рассылает приглашений ко двору.

— Пошлете их по адресам?

— Хорошо. — Я почти не дышу. — Если вы приказываете.

Она протянула руку.

— Дайте их мне. Я покажу письма королю.