Наследство Пенмаров - [22]

Она протянула руку, чтобы взять у меня корзину, а когда я отвел корзину в сторону, просто ускорила шаги, словно корзина ее не интересовала. Я догнал ее, щеки у меня горели, сердце стучало.

– Прошу прощения, – быстро произнес я. – Пожалуйста, простите меня, миссис Рослин.

Она снова повернулась ко мне и протянула руку за корзиной.

– Будет лучше, если я вернусь домой одна. Извините.

– Нет, я настаиваю…

– До свидания, мистер Касталлак.

Я отдал ей корзину.

– Могу ли я, по крайней мере, узнать, – произнес я дрожащим голосом, – приняты ли мои извинения? Оказывая вам знаки внимания, я нисколько не имел в виду, что вы непорядочная женщина…

– Правда, сэр? А чего же вы тогда надеялись достичь?

– Я просто хотел показать вам, приглашая на ужин, что я вами восхищаюсь…

– А каково было бы ваше следующее предложение?

– Миссис Рослин, вы недооцениваете себя, задавая подобный вопрос…

– Может быть, – сказала она, – но все же вам не помешало бы ответить на него.

– Я могу только повторить, что никогда не сомневался в вашей респектабельности.

– Очень рада это слышать. Но не к такому выводу я прихожу, когда вижу, как вы иногда на меня смотрите.

– Прошу прощения, если когда-либо обидел вас…

– Кроме того, – произнесла она, не давая мне закончить, – молодые джентльмены с вашим воспитанием и образованием обычно ухаживают за женщинами низшего класса с одной-единственной целью. Вы очень молоды, но в вас уже есть высокомерие, которое свидетельствует о том, что вы надеетесь добиться своего. Но вы ошиблись, мистер Касталлак. Я не из таких женщин, а даже если бы это было не так, я вряд ли захотела бы связаться с мальчишкой, у которого едва обсохло на губах молоко.

Мгновение помедлив, я сказал:

– Понимаю.

Я замедлил шаги, она ускорила, и мы расстались. Некоторое время я смотрел ей вслед, потом сделал шаг в сторону и упал на вереск. Теплый ветер, овевая лицо, сдул волосы мне на виски. Я попытался собраться с мыслями, но после этой встречи чувствовал себя настолько опустошенным, что мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, до какой степени я зол.

– Сука, – тихо сказал я теплому ветру с холмов. – Сука!

Так называл ее Джаред Рослин, ее приемный сын. Я помнил, как был шокирован, услышав это слово, когда первый раз зашел на ферму Рослин.

Глаза щипало от слез. Я смахнул их, встал, засунул руки в карманы. Поднимаясь вверх по холму, я повторил наш разговор слово в слово и решил, что именно мне следовало бы сказать. Она манипулировала мной с самого начала и до конца. Мне следовало быть гораздо более твердым, не таким послушным, с меньшей готовностью бормотать извинения. Удивительно ли, что она видела во мне мальчишку и не принимала меня всерьез! Я вел себя как школьник, позволил ей диктовать мне условия и поворачивать разговор в ту сторону, в какую ей было угодно. «Очень хорошо, – яростно подумал я, – она порядочная женщина. Но это не значит, что ее невозможно завоевать. Тот факт, что я пытался сделать это, еще не давал ей права напускать на себя важность и вести себя так холодно, так презрительно». Я попытался вспомнить, не давал ли ей серьезного повода оскорбиться, и пришел к выводу, что нет. Наконец я заключил, что ей просто надоели мои постоянные визиты на ферму и она намеренно затеяла ссору, чтобы прекратить наши ничего для нее не значащие отношения.

Глаза опять защипало от слез. Злость утихла, осталась только горечь. Я слепо брел к вершине скалистого хребта; добравшись наконец до Чуна, поковылял к уединенным стенам замка.

– Сука! – в третий раз громко сказал я и тихо заплакал среди старинных камней.

Казалось, мои эмоции ходили по кругу. Вскоре я снова почувствовал злость и стал таким злым, что был не в силах оставаться на одном месте. Я вышел из замка, миновал круглый форт Чуна и стал спускаться вниз по холму к приходу Морва. Я шел и снова слышал ее оскорбительное «мальчишка» и презрительные слова: «Молодые джентльмены с вашим воспитанием и образованием обычно ухаживают за женщинами низшего класса с одной-единственной целью». Эти слова почему-то особенно бесили меня. И только когда до отцовского дома оставалось уже четверть мили, я понял почему. Я злился, потому что это было правдой и потому что она – простая необразованная женщина, вдова фермера – использовала правду, чтобы перехитрить меня.

Я кипел от ярости.

Я добрался до фермы Деверол, заперся у себя в комнате, снова плакал, снова злился и наконец принялся ходить взад и вперед, потому что не мог усидеть на месте. Наконец я уже не в силах был сдерживать себя. Разыскав отца, я сказал ему, что собираюсь съездить в Сент-Ивс, чтобы день-другой погостить у своего бывшего однокашника Рассела Сент-Энедока, и он, хотя и был удивлен моим неожиданным решением, не возражал. После чего, даже не дожидаясь обеда, я отправился по дороге в Зеннор в восточном направлении и под вечер уже спускался по холмам к Сент-Ивсу.

Глава 4

Генрих утешился, взяв себе в наложницы некую Розамунду Клиффорд, «прекрасную Розамунду», как впоследствии называли ее в балладах и легендах.

Джон Т. Эпплбай.

Генрих II

Розамунда Клиффорд была леди из хорошей семьи.