Наследство из Нового Орлеана - [32]
Мэри энергично махала веером, пока у нее не заболела рука. Тогда она взяла веер в другую руку. Жанна пересказала свою историю десяток раз. И каждый раз она открывала все больше значения в каждом взгляде и слове Вальмона Сен-Бревэна.
Вечером, за ужином, Мэри познакомилась с Филиппом Куртенэ. Жанна так часто говорила о поразительной красоте брата, что Мэри просто не могла поверить, что сидит за столом с тем самым человеком. Филипп выглядел старше своих двадцати трех лет. Густые черные бакенбарды котлетками не могли скрыть его пухлых щек и небольшого двойного подбородка. Полнота придавала ему вид зрелого мужчины средних лет. Элегантный костюм не скрывал узкой груди, а расшитый жилет лишь подчеркивал небольшое брюшко.
Он оказался совсем не таким, как ожидала Мэри. Он говорил почти исключительно с Grandpère, от чего она испытала только облегчение. Можно было страдать молча.
Однако Жанна была недовольна и не стремилась это скрыть.
– Филипп, – сказала она посреди ужина, – с самого приезда ты ни слова не сказал о чем-нибудь интересном. Тростник, цены на сахар, виды на погоду и урожай… По-моему, ты ужасен.
– Жанна, – сурово проговорила Берта, – успокойся. Не забывай о манерах.
Нахмуренное лицо Grandpère внушало ужас. Но Жанну было не так-то легко усмирить.
– Твой сахарный тростник, Grandpère, портит мне всю жизнь. – Она надула губки, состроив гримасу недовольства, и посмотрела на старика со скорбной мольбой.
Он был безучастен.
Жанна проявила настойчивость:
– Пожалуйста, Grandpère, скажи Филиппу, чтобы он не был таким мерзким. Сегодня он увез всех своих интересных друзей именно тогда, когда мне было так весело с ними. Он утащил их смотреть тростниковые поля, а мне ехать не позволил. Ах, Grandpère, я так страдала!
Мэри впервые увидела, как смеется старый месье Куртенэ. Смех этот начался ржавым хрипом в глотке, который становился все громче, пока не вылетел из его рта заразительным взрывом веселья. Филипп и Берта тоже рассмеялись. Мэри почувствовала, что и у нее дергаются губы, хотя не понимала, из-за чего все смеются. Она услышала, как рядом с ней кто-то весьма неизысканно хрюкнул, и увидела, что Жанна прижала ко рту салфетку, пытаясь удержаться от того, чтобы присоединиться к общему веселью.
– Это не смешно, – тихо проскрипела Жанна, а потом, отбросив и салфетку, и важность, расхохоталась вместе со всеми.
Потом она объяснила Мэри, что всю жизнь отказывалась и близко подходить к тростниковым полям. Она убеждена, что в их высокой зеленой гуще прячутся змеи и крокодилы, ведь сразу за полями начиналось болото.
На следующее утро Филипп поехал на береговой вал вместе с Жанной и Мэри. Когда они достигли вершины высокого травянистого вала, Жанна, как обычно, повернула налево.
– Жанна, я еду вниз по реке, – сказал Филипп. – Если хочешь, можешь поехать со мной. Правда, боюсь, там нет тростниковых полей. – Он усмехнулся, а затем улыбнулся сестре.
Жанна тряхнула головой и фыркнула:
– Можешь прекратить насмехаться надо мной, Филипп. Ты вчера и так хорошо посмеялся. Лично я предпочитаю ехать вот туда.
– Как угодно.
Мэри заставила себя заговорить:
– Филипп, можно мне с вами?
Он удивленно поднял брови:
– Это ведь несколько миль.
– Очень хорошо. Я люблю долгие прогулки, – солгала Мэри. Сама мысль о том, чтобы сопровождать Жанну в поисках Вальмона Сен-Бревэна, была для нее непереносима. Допустим, он окажется на валу. Тогда ей придется лицезреть их вместе, а это было свыше ее сил.
– Тогда поехали, – сказал Филипп. – Жанна, особенно не гони. – Он махнул рукой груму, который всегда сопровождал девушек, держась несколько позади. – Мальчик, держись поближе к мадемуазель.
Он пришпорил лошадь и понесся галопом.
Мэри стукнула свою лошадь пятками, молясь удержаться в седле. Лошадь помчалась вдогонку за Филиппом, словно на скачках.
Глава 12
– Боже мой, барышня, вы же могли разбиться насмерть! Представляете, что бы тогда со мной сделал Grandpère?
