Наследство для двоих - [187]

Ночь была просто волшебной. Только один момент несколько омрачил ее. Росс ни с того, ни с сего начал совать ей визитную карточку какого-то юриста, который, по его уверениям, собаку съел на бракоразводных процессах. Сколько раз она твердила ему, что никогда не пойдет на это – ни теперь, ни позже. Росс ничего не хотел слышать: ему нужно было только одно – чтобы Рейчел развелась с Лейном. Но с какой стати ей было разводиться? У нее было все, чего только можно желать от жизни: свои лошади, свой дом, Лейн… И Росс.

Рейчел шла первой. Она сразу же заметила Росса, который выделялся среди всех своей ковбойской шляпой. Лицо его скрывали большие темные очки, которые одновременно защищали глаза от слепящего июльского солнца и помогали ему остаться неузнанным в огромной праздничной толпе, заполнившей трибуны.

– Лейн, ты только посмотри, кто здесь! – воскликнула Рейчел и, не дожидаясь реакции мужа, поспешила навстречу Россу. – Вот так сюрприз! – притворно удивилась она, слегка обняв «хорошего знакомого» и чмокнув воздух у его щеки. – А я уж была уверена, что вы не приедете. Помнится, на прошлой неделе вы говорили мне, что на четвертое июля у вас намечено выступление.

– Верно, говорил, – ответил Росс достаточно громко для того, чтобы его смог услышать Лейн. – Я обещал Вилли, что буду петь у него на пикнике, который он устраивает в этот день из года в год. Если я уеду отсюда сразу в аэропорт, то еще успею. Я приказал пилоту заправить самолет и ждать меня с работающими двигателями, чтобы взлететь сразу же после того, как я примчусь. – В этот момент Лейн подошел к ним вплотную, и Рейчел посторонилась, чтобы Росс поздоровался и с ним. – Привет, Лейн, рад снова видеть вас. Не думал, что вы придете сюда, при вашей-то занятости.

– Тут уж, Росс, у меня не было выбора. Я взял себе за правило всегда быть вместе с Рейчел на мероприятиях, которые она считает для себя особо важными.

Рейчел потрясенно взглянула на него. Потрясение объяснялось тем, что сказанное Лейном было сущей правдой. Хотя Лейн выбирался далеко не на каждые скачки или лошадиную выставку, он неизменно выкраивал из своего напряженного графика время на то, чтобы посетить основные мероприятия такого рода. До самого последнего момента ей это почему-то не приходило в голову.

Через несколько минут на беговую дорожку ипподрома вышли лошади, и с этого времени внимание Рейчел безраздельно принадлежало им. Все остальное отныне не имело для нее ни малейшего значения.

Лошадей повели к стартовым воротам. Рейчел поднесла к глазам бинокль, причем не только для того, чтобы разглядеть эту волнующую церемонию получше, но и чтобы скрыть от окружающих то, как напряжены у нее нервы. На этих скачках ее Сирокко должен был прийти первым. Только первым! Это сейчас было для нее важнее, чем даже предстоящая победа на Национальной выставке.

Под призывные раскаты колоколов ворота распахнулись, и сердце ее трепыхнулось в груди как раненая птица. В горле встал колючий ком волнения. Одиннадцать лошадей вырвались из ворот, как единый артиллерийский залп, и несколько секунд шли голова в голову. Однако очень скоро Сирокко вышел вперед, темным пламенем понесся по кругу.

Сбоку от остальных отделился каурый, устремившийся в погоню за лидером. Присмотревшись, Рейчел различила и коня Эбби, который шел то ли пятым, то ли шестым. Кто-то уже говорил ей, что он не слишком силен на старте.

Остальные девять лошадей ее абсолютно не интересовали. Для нее это был только поединок Сирокко и Уиндсторма. После первого круга Сирокко шел по-прежнему первым. Отняв от глаз бинокль, Рейчел взглянула украдкой на Эбби, которая стояла в соседней ложе для владельцев лошадей. Даже на расстоянии можно было заметить, как она возбуждена. По сравнению с ней Рейчел была холодной статуей, хотя и ей хотелось визжать от азарта. Однако, скованная цепями светских приличий, она не могла себе этого позволить.

А потому Рейчел просто снова прильнула к окулярам бинокля, чтобы еще раз полюбоваться на своего красно-гнедого, который опережал ближайшего преследователя на добрых три корпуса. Но это расстояние с каждой минутой сокращалось. Остальные лошади тоже кое-чего да стоили. Серебристо-белый с каждым шагом нагонял лидера. Жокей, мчавшийся на Сирокко, не видел этого, полностью сконцентрировав внимание на другой угрозе – темно-гнедом жеребце, медленно подбиравшемся сбоку.

Рейчел так и подмывало закричать изо всех сил, чтобы предупредить жокея, но у нее словно свело челюсти. Белому жеребцу удалось выйти на полголовы вперед, однако Сирокко тут же ликвидировал этот разрыв. Два жеребца продолжали идти голова в голову. Мышцы под гнедой шкурой вздувались и растягивались, как канаты, земля летела из-под яростных копыт.

Когда до финиша оставалась одна восьмая мили, жокей, скакавший на Сирокко, взялся за хлыст. Гнедой жеребец ринулся вперед, но соперник не отставал, идя наравне с ним. Неожиданно Сирокко оступился. Жокей попытался выровнять его бег. Однако на следующем шаге передние ноги жеребца подломились, и он рухнул на дорожку. Сзади на него налетел разгоряченный табун.