Наследники замка Лейк-Касл - [23]

«Фи, – подумала принцесса, – она совсем не так хороша, как говорил ее брат, этот красавчик Генрих Лорэл, девшийся из замка неведомо куда. Глупая и неразвитая провинциальная дворяночка, разве что собой хороша, а это не так и приятно, если говорить по правде». Эдуард не рассказал жене, куда исчезли из замка приехавший с севера дворянин и его люди после шумного пира по поводу приезда наследника графа. А этот Гилберт де Клер, совсем еще мальчишка, по сути, совсем ей не понравился. Уж очень наглый у него взгляд. Его никак не сравнить с Генрихом Алеманнским. Тот красив, умен, воспитан. Но уж слишком предан ее мужу, своему кузену. В ее сторону даже не взглянет лишний раз, не то чтобы пофлиртовать с ней немного. Просто для развлечения. Принцессе очень нравилось быть в центре мужского внимания. И это всегда подстегивало страсть Эдуарда. Он оказался ревнив, как настоящий испанский гранд. Принцессе это очень нравилось, и время от времени она позволяла себе слегка поддразнивать мужа, наслаждаясь потом его разгоревшейся страстью.

Жюльетт же поздравила себя с успехом. Ей удалось скрыть истинное положение вещей, хотя она даже представить себе не могла, зачем принцессе знать об их французской родне. Но слова Эсти стрелой засели у нее в голове. И потом, здесь было все не так, как дома, непонятно и даже слегка тревожно. И очень не нравилось, что она совсем ничего не может узнать о брате. Поэтому пусть все считают ее глупой, пусть смеются над ней, но она и слова лишнего не скажет, пока не поймет, что здесь к чему.

Но в целом при дворе принцессы было интересно и весело. Каждый день звучала музыка, выступали акробаты, танцовщицы. Принцессе Элеоноре очень нравилось заставлять свою карлицу, которая ростом была не больше пяти- или шестилетнего ребенка, но при этом имела вполне развитые женские формы, танцевать перед мужчинами, выделывая при этом самые неприличные зазывные телодвижения. Мужчины весело гоготали, а дамы закрывались веерами и смущались, но на самом деле их глаза игриво поблескивали, и они лукаво поглядывали на кавалеров. А в тихие вечера принцессу Уэльскую развлекал лютнист. Молодой и нежный, как девушка, он садился у ног госпожи и пел ей страстные канцоны, не сводя с ее красивого лица влюбленного взгляда. Принцесса нежилась, растворяясь в этом голосе и взгляде, но вот тут принц ее не ревновал, а лишь посмеивался. Кто он такой, этот лютнист, чтобы ревновать к нему? Простой слуга, только смазливый и с нежным голосом.

Шли дни, пролетело три недели, а Жюльетт так ничего и не узнала о Генрихе. Его как будто никогда и не было в этом замке. Что бы это могло значить? Ведь Джеймс говорил их отцу, что у Генриха все хорошо, правда, подробностей рассказать так и не смог, поскольку его очень внимательно сторожили люди принца. Теперь она отчетливо поняла, что именно сторожили, а не просто нуждались в нем. Зачем? И она решила во что бы то ни стало встретиться и поговорить с Джеймсом Кэмпбеллом. Ей нужно наконец узнать правду, дьявол и преисподняя, как ругался иногда Майкл Льюис, когда его доводили до белого каления.

Утром, собираясь в покои к принцессе, Жюльетт отправила Джил на поиски Джеймса и велела ему прийти вечером в небольшой сад позади замка и ждать ее там. Ждать сколько потребуется. Пришлось довериться своей не слишком надежной служанке. Но девушка верила, что сознательно та ее не предаст. Она просто слишком легкомысленна и сластолюбива, а зла и коварства в ней нет.

Весь день молодая фрейлина была как на иголках. Ничто не могло отвлечь ее от тревожных мыслей. Однако, заметив внимательный взгляд принцессы, девушка заставила себя рассмеяться какой-то шутке, отпущенной карлицей, и смущенно отвернуться от ее непристойных движений. А потом она, подняв глаза к небу, слушала пение миловидного лютниста, делая вид, что его исполнение глубоко трогает ее.

Но как только вечер опустился на землю и доверенные фрейлины повели принцессу в опочивальню – саму Жюльетт никогда не допускали до такой близости к госпоже, – девушка осторожно выскользнула из замка и тенью прокралась в сторону сада. Там было тихо и безлюдно. Жюльетт даже стало страшно. Но тут она увидела высокую мужскую фигуру и узнала голос Джеймса, тихо окликнувшего ее.

– Слава Пресвятой Деве, вы пришли, госпожа, – чуть слышно прошептал он.

Оба понимали, насколько опасно то, что они затеяли. Обнаружь их кто-нибудь в этом уединенном месте, и на Жюльетт выльется целый поток грязи, а Джеймсу так определенно не сносить головы. Поэтому время было дорого, а сказать следовало много.

– Что здесь произошло, Джеймс, скажи мне ради всех святых? – взмолилась Жюльетт. – Я ничего не могу понять. Никто не хочет и слова сказать о моем брате, его как будто бы и не было в этом мрачном замке.

Жюльетт была крайне взволнована. Джеймс слышал это по голосу и видел по тревожному блеску глаз в свете неяркой еще луны.

– Я и сам разобрался в этом с большим трудом, – так же тихо ответил он. – Да и узнать удалось далеко не все. Ясно только, что принц почему-то невзлюбил нашего Генриха и вашему брату угрожала опасность, особенно когда в замке появился молодой наследник. А потом, не знаю как, но нашим ребятам удалось сбежать, и их не смогли поймать, хотя воинов-преследователей отправили во все концы. Это случилось где-то за месяц до того, как мы сами появились в замке.