Наследники погибших династий - [54]

А потом огромные карие глаза посмотрели прямо на меня.

– Мама…

– Мелисент? – Сумасшедшая надежда в тихом шепоте на грани слышимости.

– Мама!

Я подбежала к ней и обняла что было силы. Боялась, что если отпущу из рук – растает, словно сон.

Она взяла в руки мое лицо, целовала лоб, щеки, виски – все, до чего могла дотянуться. И плакала. Слезы прочертили две аккуратные дорожки и капали на каменный пол.

– Живая, мама, ты живая! – Я смеялась и размазывала по щекам соленую влагу.

– Надо взять себя в руки, а то сейчас войдет герцогиня, а мы рыдаем, – улыбаясь сквозь слезы, сказала она.

– Какая герцогиня? – Я непонимающе смотрела на нее.

– Герцогиня вон Редлих, она руководит проектом, – пояснила мама.

– Не переживай, она не будет ругаться, – я улыбнулась, – я – это она и есть. – И без того огромные глаза ее стали еще больше.

– Фрекен, может быть, отложим опыты на завтра, и вы сможете спокойно поговорить? – робко поинтересовался профессор. Остальные застыли в неловкой паузе.

– Нет, профессор. У нас всего два дня. Я обещала Роланду, – виновато посмотрела на маму: – Успеем наговориться. – Она согласно кивнула.

– Итак, что мы имеем на сегодня, – я подвела маму к столу, – в больших дозах хлор вызывает раздражение слизистой, одышку, жжение и отек легких. Это опытный образец противогаза, – я показала на жуткую маску с трубкой. – Мне нужен другой фильтр, проще и дешевле. – Я внимательно посмотрела на маму.

Ждала упреков, металлические баллоны с жидкой смертью – вот что изобрела ее дочь. Отнюдь не лекарства, как мы мечтали когда-то.

– Ты пробовала использовать активированный древесный уголь? – серьезно спросила она.

– Лукас, Эва, – я подозвала двоих лаборантов, – приступайте.

Мы работали весь день. Тео привез обед из дворца, заставляя прерваться. Поели стоя, практически молниеносно. То, что получилось, вполне удовлетворило меня. Благодаря маме мы выиграли день.

– Мелисент, хлор хорошо растворим в воде, самым элементарным способом защиты будет служить мокрая повязка. Насколько эффективным будет его применение?

– Достаточно эффективным, ведь солдаты противника об этом не знают.

Мы сидели в карете напротив друг друга, держались за руки и улыбались:

– Осуждаешь меня? – Я отвернулась, страшась увидеть в глазах честный ответ.

– Нет, я горжусь тобой. – Я вгляделась в родное лицо. – Необходимое зло, Лиса, я это понимаю…

– Меня теперь зовут Меланика, – пожала плечами, будто оправдываясь, – глупое имя, да?

– Буду звать Мэл, как в детстве, – сжала она мои пальцы.

Я не задавала вопросов, успеется. Наслаждалась близостью, тем, что она сидит рядом.

Фру Анника выбежала встречать и встала как вкопанная, когда я вышла из кареты не одна. Появлением еще одной подопечной сбить с толку экономку? Никогда. Она подхватила маму за руку и повела на кухню. Та даже не пыталась вырваться, поняла – невозможно.

– Фрекен, а я вас ругаю, – сетовала фру Анника, – да ваша мама еще тоньше вас! Как от ветра не падает?

Ветра в Такессии сильные, особенно у моря.

Мама действительно очень похудела, руки ее были настолько тонкими, что казалось, можно сломать их неосторожным движением. Но, думаю, это ненадолго. Моя экономка возьмется за нее со свойственной ей скрупулезностью, пара месяцев – и мама вернется в норму.

– Мам, какой у тебя был титул? – Почему я начала с этого?

– Никакого. – Она улыбнулась и пояснила: – Моя мать – твоя бабушка – была младшей сестрой Робера Белами. В университете она познакомилась с отцом, тоже химиком. Он не принадлежал к саомарской аристократии, был сыном врача и простого военного. Они сбежали и поженились тайно, родители так и не приняли этот мезальянс. Дюран – фамилия твоего деда. Белами я стала после смерти родителей. В десять лет я осталась сиротой, меня удочерил дядя Робер.

– И пирог с ежевикой берите. – Фру внимательно следила за тем, что ест мама.

– Фру Анника, не могу больше. Можно, я завтра доем?

– Ладно, – вздохнула экономка, – идите спать, уже полночь, – отпустила с миром.

Мы не стали будить слуг с просьбой приготовить покои: поздно, да и устали:

– Солнышко, – она силилась сказать что-то, – папа, наверное, погиб.

– Знаю. Я работала медиком в Мариестаде, – она сжалась от этих слов, – я видела перепись погибших. – Мама отвернулась, хотела сдержаться, но я не дала ей уйти в раковину. Слишком хорошо помню, как тяжело вылезти оттуда.

Снова обняла ее и утешала, пока она горько плакала на моем плече.

Утро началось смешно. Сонная Аманда проползла в кровать и пристроилась рядом.

– Ник, ты чего такая костлявая?

– А Ника – это кто? – удивленно спросила мама.

– Совсем с ума сошла на фоне своих противогазов? Забыла, как тебя зовут? – она повернулась спиной и подставила макушку. – Погладь меня – голова болит.

– Мам, эту рыжую нахалку зовут Аманда. Как ты уже поняла, она моя подруга, – сообщила я.

После этих слов Мэнди подскочила как ужаленная. Рыжие кудряшки закрыли лицо, она попыталась откинуть их одним движением, но только запуталась в волосах. Это было так забавно, что я расхохоталась, мама подхватила смех. Когда подруга, наконец, справилась с непослушной гривой, то присоединилась к общему веселью.