Наследники Кремля - [30]
Существуют и живые, устные предания о том, как Безбородко поступил с завещанием Екатерины о престолонаследии. Одно из этих известий гласит, что когда Павел и Безбородко разбирали бумаги в кабинете Екатерины, то граф указал Павлу на пакет, перевязанный черною лентою, с надписью: «Вскрыть после смерти моей в Совете». Павел, предчувствуя, что в пакете заключается акт об устранении его от престола, акта, который был будто бы писан рукою Безбородки и о котором, кроме его и императрицы, никто не знал, вопросительно взглянул на Безбородку, который, в свою очередь, молча указал на топившийся камин. Эта находчивость Безбородки, одним движением руки отстранившим от Павла тайну, сблизила их окончательно.
Другое устное известие утверждает, что Безбородко, узнав о безнадежном положении Екатерины, сию же минуту поехал в Гатчину, где и подал запечатанный пакет Павлу, которого встретил на площадке лестницы.
Наконец, есть предание, что бумаги по этому предмету (манифест о престолонаследии) были подписаны важнейшими государственными людьми, в том числе Суворовым и Румянцевым-Задунайским. Немилость к первому и внезапная кончина второго тотчас, как он узнал о восшествии на престол Павла, произошли будто бы именно вследствие этого.
Со смертью Екатерины кончилась двусмысленная жизнь; она заменилась однообразными, но очень суровыми тревогами; эти тревоги происходили из старинных отношений отца к сыну; отец рано стал питать недоверие к сыну, рано от него оторванному; сын стал рано питать некоторое недоверие к отцу. Оба они были неправы, и оба не были виноваты. С воцарением Павла Александр назначен был на пост военного губернатора в Петербурге и командиром расположенных в округе войск, он должен был испытывать ежедневные тревоги, трепетать вместе с обществом перед новыми замыслами государя. Эти тревоги, среди которых завязалась популярность великого князя, надолго набросила тень на его настроение.
Надо признать, что Александр шел к престолу не особенно гладкой и ровной дорогой, с пеленок над ним перепробовали немало мудреных и причудливых воспитательных экспериментов; его не вовремя оторвали от матери для опытов разной естественной педагогики; ни в бабушкином салоне, ни на отцовском вахтпараде, ни в лагарповской аудитории его не выучили как следует родному языку; современники свидетельствуют, что Александр до конца жизни не мог вести по-русски разговора о каком-нибудь сложном предмете. Так воспитывался великий князь и с таким запасом понятий, чувств и наблюдений он вступил на престол. Давно уже у него сложился политический идеал, который он высказывал в беседе с редкими людьми, к которым относился откровенно; к числу их принадлежал молодой образованный поляк Адам Чарторыйский, которого приставила к нему мать. Князь Адам Чарторыйский позже уже вспоминал эти беседы с великим князем, от которых он был в большом восторге. Александр, встретив в окружающем обществе единственного человека, перед которым он мог открыться, кажется, старался вынести из души все, что там лежало, он открыто признавался, что ненавидит деспотизм, в каких бы формах он ни проявлялся, и следил с живым участием за ходом французской революции, за рождением французской республики и желал ей всякого успеха; он высказывал также, что считал наследственную власть нелепым учреждением, что выбор лица, носителя верховной власти, должен принадлежать не рождению, а голосу нации, которая всегда выберет лучшего управителя.
Когда возник вопрос о приискании старшему сыну Павла жены, Екатерина призвала в Петербург двух принцесс Баден-Дурлах, тетка которых была первой женой Павла. В конце 1792 года принцессы эти прибыли к императорскому дворцу и остановились во дворце Потемкина, где они были приняты Екатериной сообща с ее тогдашней «пробир-дамой». Старшая из них понравилась Александру, и 9 октября 1793 года была отпразднована свадьба с необычной даже для того времени помпой.
На молодого великого князя и его супругу возлагались самые пышные надежды. Ему тогда исполнилось 16, ей 15 лет. Великая княгиня Елизавета была «прекрасна, благородной осанки, элегантных и чистых нравов, обладала умом и талантом, а также изысканным вкусом, характер у ней был добродушный, скромный и полный преданности». Таковы были отзывы о молодой супруге будущего императора. Что же касается великого князя Александра, то граф Делагард в своих воспоминаниях о Венском конгрессе отзывается о нем следующим образом: «В нем почти осуществляется идеал, восхищавший нас в Телемахе, но, хотя мать его и обладает всеми качествами Пенелопы, отец его далеко не был Одиссеем, и не Ментор руководил его воспитанием. Александр имеет благородные убеждения, правильное суждение о вещах, острый ум. Сердце его от природы открытое и без фальши». В 1791 году Потемкин в одном из своих писем к Екатерине пишет об Александре: «Он ангел, он принц моего сердца, рожденный и воспитанный для блага государства».
