Наследники Кремля - [28]

Очень просто: эту действительность признавали как факт низшего разбора, как стихийное неразумное явление, признавали ее и игнорировали, т. е. ничего о ней больше знать не хотели. Лагарп в этом отношении поступал с великим князем, как в былое время поступала гувернантка с девушкой. Воспитательница, девица не первой молодости, нарисует, бывало, воспитаннице очаровательный мир благовоспитанных людских отношений, основанных на правилах строгой морали, строжайшей вежливости, в котором даже показать кончик носка из-под платья грех, — и вдруг обе девы тут же в доме налетают на натуральную сцену: юная устремит на старую изумленный и сконфуженный взгляд, а та успокоит ее и скажет: «Ничего, иди к себе». Лагарп осторожно обходил больные места русского государственного и общественного порядка, а впоследствии он советовал питомцу и не лечить их. С грузом античного образования и самоновейших политических идей Александр вступил в действительную жизнь. Она встретила его не то чтобы сурово, а как-то бессмысленно. Бабушкин внук, он был вместе с тем и сыном своего отца и стал в очень неловкое положение между отцом и бабушкой. То были два двора, два особых мира; нравственное расстояние между ними было несравненно шире географического. Каждую пятницу старшие великие князья, Александр и Константин, должны были отправляться в Гатчину, по субботам бывал парад. Старший великий князь был командиром второго батальона, младший — третьего, вечером они возвращались в Петербург. В Гатчине Александр слушал жестокую команду, суровые слова, видел казарменные жесты и размахиванья, а вечером, возвратясь в Петербург, попадал в салон Екатерины, в те залы Зимнего дворца, которые назывались Эрмитажем (уединением) и где императрица проводила вечера в избранном обществе; здесь шли толки о самых важных политических предметах, велись самые остроумные беседы, шутились самые изящные шутки, смотрелись самые отборные французские пьесы, а грешные дела и чувства облекались в самые опрятные прикрытия.

Вращаясь между двумя столь непохожими дворами, Александр должен был жить на два ума, держать две парадные физиономии, кроме ежедневной домашней. Какая школа для выработки натянутости, осторожности, скрытности, неискренности и как мало она была похожа на школу Лагарпа и Муравьева.

С вниманием и заботливостью Екатерина занималась воспитанием великого князя Константина Павловича. В 1784 году она составила подробную инструкцию для воспитателей и наставников своих внуков. Этот педагогический труд казался ей особенно удавшимся, так что она любила раздавать при случае списки его разным лицам. В инструкции, составленной Екатериною, главное внимание было обращаемо на гигиенические условия, на физическое воспитание, на развитие силы воображения ребенка, на возбуждение в детях чувства сострадания и пр. Некоторые замечания свидетельствуют о необычайной психологической наблюдательности императрицы; в них заметно влияние господствовавших в то время на западе педагогических теорий.

Благодаря всему этому Александр воспитывался весьма тщательно. У него были замечательные наставники: Масон учил его математике, Паллас естественным наукам. Особенно многим был он обязан Лагарпу, возбудившему в нем любовь к человечеству, уважение к прирожденным правам всех и каждого. О том, в какой мере серьезно Лагарп занимался воспитанием великого князя, свидетельствуют хранящиеся в Императорской Публичной библиотеке в С.-Петербурге учебные книги и тетради последнего.

Летом Александр и Константин обыкновенно находились на даче вместе с Екатериною, работали в саду, предпринимали поездки и пр. Императрица с восхищением следила за развитием их способностей. Александр в короткое время выучился английскому языку, обнаруживал ловкость при изучении столярного ремесла, отличался способностью к драматическому искусству, верховой езде и пр. Екатерина в своих письмах к Гримму весьма подробно рассказывала обо всем этом.

Каковы были отношения Екатерины к внукам, видно также из многих писем ее к великим князьям, писанным во время путешествий в. Финляндию в 1783 году, в Вышний Волочок в 1785 году, в Крым в 1787 году. Эти письма могут считаться образцами игривости, любезности в обращении взрослых с детьми; они свидетельствуют о необычайной сердечной теплоте, об истинной любви Екатерины к внукам.

Окончив воспитание великих князей Александра и Константина, Екатерина позаботилась о их женитьбе. Об этом говорится весьма подробно в письмах к Гримму. Императрица была в восхищении от невесты великого князя Александра Павловича, принцессы Елизаветы. Столь же тщательно она заботилась о женитьбе Константина Павловича.

Не все лица, находившиеся при дворе, были в той же мере, как Екатерина, очарованы характерами, способностями и успехами великих князей. В письмах и записках Лагарпа, Масона, иностранных дипломатов и др. встречаются гораздо менее благоприятные отзывы об Александре и Константине.

Незадолго до кончины Екатерины Ростопчин писал к Воронцову, русскому послу в Англии, об отношениях между Екатериною и Павлом: «По-видимому между ними доброе согласие, такое, по крайней мере, какое возможно между 70-летнею (sic) матерью и 42-летним наследником, который изнемогает от досады и ждет не дождется, когда ему вступить на престол…». Рассказывали о следующем эпизоде.