Наследники Авиценны - [11]

Здесь мало системы боксов с хитро расположенными дверями. Надо соблюдать строгую последовательность действий, которой я, конечно, не то что не помню, но и когда и не знал - как и в Doom'е. Меня убивали сразу.

Вошел, снял одно, надел другое, сверху - третье; шагнул, третье снял, бросил в таз с ядовитым раствором; проконтактировал с фекалиями, снял первое и второе, напялил третье, два шага вправо, четыре влево; переменил ядовитую жидкость единожды или дважды, вернулся, проконтактировал с фекалиями, снял третье, натянул четвертое; пятясь задом, вышел из игры.

Никто не проходил эту игру с первого раза.

Проигравшим доставался бонус.

Проблема

Скорая Помощь приехала по случаю самоубийства.

Виновник торжества был настырен в своем желании. Сначала он перерезал себе вены. Не помогло.

Тогда он решил повеситься. Порвалась веревка, и глотка тоже порвалась, но все остальное уцелело.

Прыгнул из окна девятого этажа, сломал руку.

- Какие проблемы? - допытывался доктор.

Хрип:

- Да, проблемы, проблемы у меня.

- Какие?..

- Кабачки не могу есть.

- Почему??..

- Боюсь подавиться.

Репрезентативная выборка

Однажды мы дома долго и оживленно беседовали о сумасшедших домах.

Я вижу, что в обществе бытуют не вполне правильные представления об этих местах. Многие рисуют себе такие дома почти достоверно, но несколько перегибают палку. Выносят впечатления, в основном, из достаточно правдоподобных фильмов, где и атмосфера вроде передается, и дело поставлено на широкую ногу. Одна беда: в этих фильмах показаны сплошные психи. Бродят, в себе замкнувшись; рубят руками воздух, воют, визжат, бросаются на персонал с безумными мыслями, пророчествуют.

На самом деле население обычного дурдома мало чем отличается от населения трамвая. Встречаешь все те же лица, те же беседы, разве что носители чуть поспокойнее. Смотрят с некоторой опаской, непривычно для себя сконфужены, чуть взъерошены, прибиты. Никто ни на кого не кидается, никто не величает себя императором. Представлен, главным образом, абстинентный синдром с делирием или без. Консультировать эту публику было легко и приятно, потому что я всем подряд выставлял алкогольное поражение нервной системы, не глядя. И ни разу не ошибся, я думаю. Просто забирал истории болезни и вписывал стандартную пару строк.

Я, конечно, не касаюсь вузовских клиник, где контингент отличается от трамвайного настолько же, насколько отличны от простых смертных постояльцы vip-заведений. Так что их бред величия становится в чем-то оправданным.

Там-то и собраны императоры, князья и прочие государственные деятели. То есть в целом общество отражено достаточно адекватно: отравленный базис и декадентствующая надстройка.

Бывает, конечно, что и непростого человека занесет в клоаку. Может же приличный господин с претензиями заблудиться и попасть в рабочий район. Если повезет, то можете, когда окажетесь, услышать: "Я Сталин, но не тот, который Джугашвили, а который Коба!"

Я с удовольствием слушал вывод: "...мОлодежь!... будьте маниакально-депрессивными!..."

Академик Углов

Вчера вспоминали академика Углова.

Этому святому и непорочному человеку стукнуло сто лет, но он еще как будто числится на работе и, я думаю, как никогда тверд в своих человеколюбивых представлениях.

В моем выпускном альбоме красуется его фотография, и кажется, будто академик только что сожрал тюбик зубной пасты. Но мне не повезло, за годы учебы я ни разу не видел его вживую.

А ведь его идеи вполне могли восторжествовать, не развали собака-Горбачев великое государство. В 1984 году, осенью, я впервые услышал в записи антиалкогольную лекцию, которую читал один из его подручных. Советская диета, исключавшая живую речь, была настолько строга, что я сидел и слушал эти откровения с разинутым ртом. Я пришел к своей приятельнице, предполагая, что мы сейчас же, по нашему обыкновению, начнем выпивать и не закусывать. Да только она наотрез отказалась пить, а мне позволила - со зловещими словами: пей, пей. И включила запись. Я, конечно, ничего после этого пить не стал и был совершенно загипнотизирован оратором. Мне стало ясно, что над народом нависла чудовищная опасность, подпитываемая из-за рубежа.

Подруга мрачно сообщила, что лектор даже ходил к Соломенцеву и был обласкан. Это сейчас никто не знает про Соломенцева, а тогда казалось немыслимым, чтобы кто-то к нему пришел, не говоря уж о том, чтобы тот кого-нибудь обласкал и вообще оказался человеческим существом.

Природа не терпит таких противоестественных ласк. Позднее я слышал, что этого скорохода все-таки подстерегли и убили.

Крайне возбужденный, я вернулся домой и объявил родителям, что с этого момента в нашей отдельно взятой квартире устанавливается трезвость. И потребовал вылить в сортир весь алкоголь, который в баре застыл от ужаса. Преимущественно коньяк, подаренный отчиму благодарными пациентами. Родители осторожно одобрили мой пафос, предложили мне немного успокоиться и подумать, так что через пару дней я пошел на известные уступки.

Потом я прочитал бестселлер Углова, который не иначе, как в обстановке мучительной трезвости напечатали в "Роман-газете". И слог академика поколебал меня в антиалкогольной настроенности. Я почуял неладное.