Наследник Земли кротких - [10]

За дверью послышались шаги, и комнату вошел отец Алексей. У него было больное сердце, ходил батюшка с трудом, но я почему-то помню его лёгкую поступь, тихие шаги. Даже когда отец Алексей был встревожен или огорчён, а так было почти всегда в ту зиму, он все равно нёс с собой тихую радость. Это трудно понять, ни разу в жизни не встретив, я знаю. Однако не просто так отца Алексея Мечева называли Московским Утешительным батюшкой.

- Благословляй, Володя, — грустно улыбнувшись, сказал батюшка. — Времена-то какие. Изъятие церковных ценностей — только начало. Будем учиться, не привязываться ни к чему земному, да, Тася?

И не смотря на страшный смысл его слов, я, сама не зная почему, счастливо улыбнулась в ответ.

- Философские, исторические книги пока оставь. Начинай с научных книг. Они тебе вряд ли пригодятся. Подшивки журналов можешь продать, — батюшка меня благословил, положил руку на голову и задержал руку на затылке, молясь обо мне. То была наша последняя встреча вот так, с глазу на глаз. Я потом весь вечер улыбалась, чувствуя, как душа тихо поет от счастья.

Те книги, которые я определила на продажу, мне удалось очень выгодно продать. Тогда Лубянская площадь выглядела немного иначе, чем сейчас. Никольская улица выходила на площадь через Проломные ворота Китайгородской стены. И возле этой стены были тогда книжные ряды. Там-то я отцовы книги и распродавала. Но не всё распродала, как ты знаешь, Олечка. Часть отцовой библиотеки удалось сохранить. Значительную часть. Надеюсь, ты когда-нибудь всё же прочитаешь русских философов начала двадцатого века.

* * *

Пасху 1923-го года мы воистину отмечали с радостью и со слезами на глазах. Чекисты, конечно же, не могли не заметить дружную Маросейскую общину и ревностного священника, служившего так близко от Лубянки. Отца Алексея несколько раз вызывали. Говорили, что в последний раз они его отпустили, испугавшись, что он умрёт прямо у них на глазах. «Довели, значит, до сердечного приступа». Так поняли шутливые слова батюшки его духовные чада. И та пасха была последним служением отца Алексея в его храме. После чего он слёг окончательно и больше не вставал.

Тогда, из-за эгоцентризма молодости, я не оценила, как тяжко было отцу Владимиру. Ведь батюшка Алексей стал ему духовным наставником и другом. Однако события, последовавшие сразу вслед за последней болезнью и кончиной Московского утешителя, и вернули о. Владимира в канцелярию патриарха.

После пасхи обновленцы собрали собор и попытались лишить патриарха Тихона патриаршества. Патриарх отказался признать законность требований собора, тогда его отправили в зловещие подвалы «самого высокого здания в Москве». Но заграничные церкви принялись активно выражать свой протест против ареста первоиерарха русской церкви. Но Ленин тогда был серьезно болен, партийная верхушка размышляла о переделе власти. И в такой обстановке окончательно умучить русского патриарха было бы политически неверным решением.

Патриарх Тихон был выпущен на свободу на следующий день после кончины батюшки Алексея Мечева. О том, что его выпустят, знали почти все верующие Москвы. У сотрудников ГПУ часто были верующие матери и отцы, которым их сыновья и передали по секрету это известие. Мне рассказал Семён. К тому времени вернувшийся в Москву с очередного фронта, он снова работал на Лубянке. Известие облетело столицу за ночь. С утра уже толпы людей собрались на площади перед зданием ГПУ. Мы с трепетом ждали. Молча ждали и боялись. В те годы все русские люди отчётливо представляли себе безжалостность детища Железного Феликса. Наконец патриарх появился на пороге. Я стояла в задних рядах, мне бросился в глаза измученный, исстрадавшийся вид вышедшего к народу человека. Те, кто стояли ближе, позже говорили, что патриарх был босиком, в каком-то бушлате на голое тело. В 20-е годы антирелигиозной пропагандой заведовал Евгений Тучков, считавший себя психологом. Вполне в его духе было такое «развенчивание» Главы Русской Церкви. Я думаю, что и «утечка информации» была допущена неслучайно.

Над площадью пронесся единый тяжкий вздох тысяч людей, и все в общем порыве опустились на колени. Мы с Зикой навзрыд плакали, не в силах до конца осознать, отчего.

На следующий день наш патриарх вместе со всеми нами служил на погребении отца Алексея. Все кладбищенские церкви, приносившие немалый доход, к тому времени были переданы живоцерковникам. Поэтому отпевание совершалось под открытым небом. На глазах у множества собравшихся на погребение святого батюшки людей, Первоиерарх русской церкви облачился в богослужебные одежды на паперти оскверненного храма, не зайдя вовнутрь. Это было молчаливое, но эффективное указание русскому народу. Какая была служба! Только в нашей церкви погребение всем нам дорогого человека может стать торжеством православия. Тысячи людей, собравшихся на Лазаревском кладбище, не прощались с отцом Алексеем, нет, мы знали, что он переходит в жизнь вечную, становится ещё более доступным для наших молитв. Патриарх Тихон с сонмом епископов шёл за гробом, тысячи людей пели «Христос Воскресе».