После вчерашнего разговора с Алексеем я всё больше склонялся принять предложение ГСБ. Иначе меня тут так и будут прессовать, а я должен гнуть спину перед всяким хамами, вроде Алёшеньки, называть их «Ваше сиятельство» и всячески угождать им. Допустим, Геннадий Михайлович — нормальный чел, но он же тут не единственный. Был и Лёха, которому хотелось лицо набить, и другие члены семьи, с которыми ещё непонятно, как ладить. Такие люди, как Иван Осипович или моя мама, гордились тем, что служат княжескому роду, а я почему-то придерживался иного взгляда. Видимо, воспитывали меня плохо.
Завтра предстояло хоронить отца, а послезавтра я собирался связаться с Марией и узнать, что известно о нападавших, а заодно дать понять, что не против служить в ГСБ.
От мыслей отвлек стук каблуков за спиной. Я обернулся и увидел ту саму девушку, которая вчера донимала меня расспросами.
— Надо же, какие люди! — воскликнула она. — Неожиданная встреча. Чего тут делаешь?
— Смотрю на воду, — ответил я, — а ты что тут делаешь? Застолье уже закончилось?
Девушка подошла и, облокотившись на перила, взглянула вниз, как будто желая узнать, что я там увидел интересного.
— Да так, — сказала она. — Захотелось подышать свежим воздухом. Мне от этих застолий становится плохо. А похороны вообще — скука смертная. Но такова моя судьба: торжественные мероприятия, званые ужины и прочая хренатень. И ведь никуда не денешься!
Только теперь я заметил, что собеседница была немного пьяна.
— Ты из Борецких? — спросил я.
— Ну да. Кстати, мы так и не познакомились. Вероника Борецкая. А та, тощая за рулём вчера — это моя сестра, Олька.
— Очень приятно. Артём, — представился я.
— Ты охранник или дружинник или… кем тут работаешь?
— Сам пока не знаю, кто я.
— Это как? Ты же служишь Востряковым, да?
— Да… Нет, не совсем. Всё сложно, в общем.
— Да неужели? — Вероника повернулась ко мне и стала пожирать меня взглядом. Её глаза были подведены тушью, от чего ресницы казались просто длиннющими. — Интересно. Расскажи.
— А ты любопытная… Долго рассказывать.
— Куда-то торопишься?
— Нет, — помотал я задумчиво головой. — Некуда мне больше торопиться.
— Ну тогда… — Вероника оглянулась по сторонам, — может, пройдёмся? Проведи мне экскурсию. Я же у вас в гостях, как-никак. Там у вас пристань? Хочу туда.
Я пожал плечами, и мы медленно побрели в сторону пристани.
— Ну так что у тебя за история? — спросила Вероника.
— Да я и сам толком не понимаю, что происходит, — ответил я. — После ранения у меня открылись каналы, и теперь род думает, куда меня пристроить.
— Интересно… У тебя что, каналы были закрыты? Но если они закрыты с рождения, как они могут открыться потом? А ты где воевал? Тебя ранили, да?
— Я воевал в Волыни. Я говорил вчера.
— Ах да, точно, вспомнила, — Вероника оскалила свои ровные белые зубы, от чего её лицо приобрело какое-то хищническое выражение.
— А насчёт каналов можешь не спрашивать — не знаю, — сказал я.
— Расскажи про войну. Ты в каких войсках служил? Ты убивал людей?
— Э, погоди, не так быстро, — рассмеялся я. — Ты вопросы задаёшь быстрее, чем я успеваю на них ответить. Я в пехоте служил — ничего особенного. Да и вообще, нет там ничего интересного. Как приехал, так и уехал. А всё, что видел — грязь, да окопы. Не было времени достопримечательности рассматривать.
— А сколько ты человек застрелил?
— Не видел. Скорее всего, ни одного.
— В смысле? А чем ты там занимался?
— Чем? Да окопы рыл, ящики таскал, мешки. В лужах спал в блиндаже… От обстрелов прятался. Как и все, в общем-то. Чем ещё на войне занимаются?
— А интересное что-нибудь было?
— Да нет, интересного не было. Было грязно и сыро, вши были, антисанитария. У парня из нашего взвода прыщ на ноге вскочил, он его расчешешь, а через три дня нога загнила, его — в госпиталь отправили. А как-то раз нам несколько ящиков испорченной тушёнки привезли, тоже было весело… Тебе всё ещё интересно?
— Да, очень! Не, я серьёзно. Что было-то?
Я вздохнул. Вероника была ужасно назойливой девушкой.
— Догадайся… Может, о чём-нибудь другом поговорим? — я посмотрел на неё с надеждой.
— Ладно, так и быть. Какие у тебя открыты каналы?
— Все.
— Все?
— Да, все четыре.
— Апупеть! Я ещё не встречала людей, у которых открыты все четыре канала.
— Теперь встретила.
— А что ты умеешь делать? Слышала, те, кто владеет природной энергией, могут поджигать вещи на расстоянии и превращать воду в лёд. Это правда? Ты так умеешь?
— Да ничего не умею. У меня каналы открылись только два месяца назад. Я ещё ничему не научился.
— Жаль. Ну когда научишься, скажешь. Я хочу посмотреть.
Этот безапеляционный тон меня рассмешил.
— Я что-то смешное сказала? — Вероника недовольно покосилась на меня.
— Не-не, ничего такого. Конечно, покажу. Как прикажете.
— Вот это другой разговор.
Мы почти добрались до пристани. На улице совсем стемнело, и озеро превратилось в чёрную равнину, что раскинулась до самого горизонта. Только у берега в воде поблёскивали блики от фонарей.
— У меня идея, — заявила Вероника. — Хочу покататься на катере. Прокатишь?
— А я не умею им управлять.
— Зато я умею, мне папа показывал, как рулить.
— Прекрасно. Но у меня нет ключей.
