Наследница Роксоланы - [61]

Эта борьба была совсем иной, чем с Мехмедом Позолоченным. Никто не произнес ни слова. Борцы рванулись навстречу друг другу – и вот уже Гергедан играючи поймал Бека, пытавшегося нырком уклониться, своей лапищей за плечо. Удержал, несмотря на масло. Перехватил обеими руками – и швырнул на каменистую площадку.

И еще раз, когда Джанбек, шатаясь, поднялся.

И в третий раз.

Все это Джанбал видела краем глаза, потому что приложила все усилия, чтобы выполнить приказ Гергедана, а это в самом деле было тяжело: только руками за ошейник удерживать не получалось, и она навалилась на Пардино сверху, как борец ялы гюрэш. Но если она сейчас оплошает, их же всех изрубят на месте. Всех пятерых.

Даже шестерых, потому что эфиопчонок Марфур стоит у нее за спиной, ладонь его покоится на рукояти короткого кинжала, он сделал выбор и готов защищать внуков Барбароссы до последней капли крови… что будет недолго.

После третьего броска Бек поднимался уж совсем тяжело – и вдруг, не распрямляясь, прыжком метнулся Гергедану в ноги, вцепился мертвой хваткой, рванул, толкнул… Носорог, совсем этого не ждавший, повалился, как… как носорог, опутанный ловчей сетью.

Только ничего это не изменило. Пират тут же вскочил с яростным рыком, а Бек (туша Гергедана обрушилась прямо на него) не вскочил вообще. Ему едва хватило сил привстать на четвереньки.

Носорог задумчиво потрогал свое лицо. На пальцах у него осталась кровь: камни «палубы» – они для любого тверды. Хмыкнул.

– Так что же, Бек, внук Барбароссы, – медленно произнес он, не подозревая, что первое имя сейчас называет правильно. – Достаточно с тебя?

Джанбек поднял голову. Сфокусировал взгляд. Словно по ступеням карабкаясь, переполз, перетек из четверенек на корточки, потом распрямился, кособочась. Губы его начали шевелиться – и сестра с ужасом поняла, что сейчас он ответит «нет».

– Обожди, многодостойный агасы, будь так любезен. – Кто-то шагнул на «палубу». Ростом он был не ниже Гергедана, в плечах тоже не ýже, только в поясе менее широк.

– Ты. Кто. Таков? – с тяжеловесной раздельностью вопросил Носорог, будто роняя тяжелые камни. И в толпе тут же шевельнулось несколько сабель, а сама толпа разом приблизилась на полшага.

– Никто и дважды никто, – ответил Ламии, с вежливым достоинством поклонился, сложив ладони перед грудью. – Чужак. Наемный гребец. Тот, кто в силах помочь тебе красиво завершить этот кыркпынар… по-настоящему красиво, достойно и славно. А девочка тем временем отведет своего брата в шатер и там поможет ему прийти в себя.

В воздухе повисла тишина, насыщенная остротой множества лезвий.

– Ну давай, – вдруг самым обычным голосом проговорил Гергедан. И махнул рукой Джанбал, опять-таки даже не оглянувшись в ее сторону: мол, убирайтесь отсюда, внуки Барбароссы.

6

Брата она к шатру тащила вместе с Марфуром и совершенно не могла придумать, каким образом сделать так, чтобы чернокожий подросток остановился на пороге шатра, не вошел в него ни на шаг. Пардино здорово помог: шатер он воспринимал как свое логово, перед входом яростно зашипел на незваного пришельца – и тот сразу согласился поверить, что Дайе и Бек дальше уже справятся сами.

Дайе и Бек… Не Дайе, но вот Бек на этот раз самый настоящий.

– Я… справлюсь сам, – пробормотал брат, словно прочитав мысли Бал. Но обращался не к ней, а к Айше: та все видела из-под полураскрытого полога (Бал лишь сейчас опустила его за собой) – и тут же, всхлипывая, подхватила Бека, помогла ему улечься на тюфяк, засуетилась рядом с какими-то необходимыми хлопотами. Джанбал замерла: что там нужно – перевязки на самые большие ссадины, тугую перетяжку вокруг тела, чтобы обжать, как бочарным обручем, помятые ребра?

– Воды принеси! – скомандовала Айше уже совершенно сухим, бесслезным голосом. Слышно было, как она торопливо и сноровисто рвет на полосы какую-то ткань.

Слуг «внукам Барбароссы» в пиратском лагере не полагалось, так что Джанбал действительно отправилась за водой сама, во все той же парандже, как еще? Не к роднику, а туда, где на берегу обосновались мутфаклары[12]: у них должна быть теплая вода, да и уксус найдется, чтобы промыть раны.

Мутфак располагался изрядно в стороне от «палубы», а сестра, спешащая омыть раны брату, ни на что не должна отвлекаться. Поэтому ей удалось лишь мельком бросить взгляд на сцепившихся в схватке борцов. Но там, кажется, за все это время ничего толком не произошло: Гергедан и Ламии, прищемив друг друга в равно железных объятиях, медленно раскачивались, как двуопорная мачта на ветру.

С двумя большими кувшинами и с маленькой флягой уксуса (ее пришлось повесить на шею, а то один из кашеваров уже вызвался помочь), Бал вернулась в шатер.

– Вот и повязка на лоб будет, ты просто провидица, принцесса… Да промойте же мне глаза наконец!

– Потерпишь еще немного, – хмыкнула Бал. – Незачем тебе видеть, в чем сейчас осталась Айше, чтобы добыть тебе ткань на перевязки.

– А… в чем? – опасливо спросил Бек: лицо его поверх запекшейся «кровавой чадры» было покрыто мокрой тряпицей, убирать которую сестра не спешила.

– Да без малого ни в чем. То, что у тебя на ребрах, раньше было ее платьем, оно плотного шелка, в самый раз. А то, что на лице, на ноге, на прочих открытых ранах, сам догадайся: чувствуешь, насколько эта ткань нежнее и тоньше? То-то. Так что даже не вздумай открывать глаза, пока Айше снова паранджой не покрылась…