Наследница бриллиантов - [21]

— В таком случае я сама открою этот таинственный ларчик! — И Анна схватила со стола нож для разрезания бумаги. — Взломаю, да и все.

Операция удалась, правда, не с первой попытки. С волнением подняв крышку, все трое застыли, пораженные: в «дипломате» лежали два увесистых гаечных ключа, совершенно новеньких и блестящих.

— Что это? — первой обрела дар речи Анна и растерянно посмотрела сначала на брата, потом на невестку. — Только не рассказывай мне, что твоя дочь не знает, что это за ключи!

Красная как рак, она схватила один из ключей и стала размахивать им перед носом Сони. Придя наконец в себя, Соня зажала рукой рот, чтобы не прыснуть, и все-таки рассмеялась — весело, молодо и задорно.

Глядя, как заразительно смеется жена, Антонио, у которого еще не просохли слезы, тоже расхохотался.

— Что тут смешного? — чуть ли не с кулаками накинулась на них Анна.

— Наш отец и вправду был великим человеком, — сквозь смех заговорил Антонио, — он всегда любил розыгрыши, но на этот раз, кажется, превзошел самого себя. Небось он сейчас тоже со смеху покатывается, глядя на нас сверху.

— Ты хочешь сказать, что эти гаечные ключи как-то связаны с пропажей миллиардов? — Маленькие голубые глазки Анны стали круглыми от удивления.

— Не знаю, но мне кажется, отец решил поиграть с нами в «Охоту за сокровищами», помнишь такую детскую игру? Или, если хочешь, загадать нам всем ребус. Рано или поздно разгадка, возможно, будет найдена, но мне до этого, боюсь, не дожить…

— Ладно, пошли, — перебила его Соня и взяла за руку. Ее охватила жалость к этому мягкому, грустному человеку.

Положив ключи на место, она опустила крышку и защелкнула замок.

— «Дипломат» я беру себе, он принадлежит моей дочери, — тоном, не терпящим возражений, заявила она.

Соня толком не понимала еще, какая связь между гаечными ключами и миллиардами, поэтому «дипломат» взяла скорее для того, чтобы насолить золовке. Поймав ее полный ненависти взгляд, она поняла, что это ей удалось.

1988

ГЛАВА 1

— Флорио! — во все горло закричал Микеле Профумо, сердито вертя в руках голубоватый листок бумаги. Его низкий, прокуренный до хрипоты голос, пройдя сквозь плотно закрытую дубовую дверь судейского кабинета, расположенного на пятом этаже Дворца правосудия, разнесся по приемной, где секретарь Антонио Флорио, допивая вторую за утро чашечку, просматривал заголовки в своей любимой газете с зажженной сигаретой в руке. До начала рабочего дня оставалось еще десять минут, поэтому секретарь, услышав собственное имя, раздосадованно закрыл газету и потушил окурок, уже начавший жечь ему пальцы. «Черт бы его побрал, — с неприязнью подумал он, — покою от него нет!»

Он резко встал из-за стола, заваленного папками, и с недовольным видом направился в кабинет, однако, открывая дверь, уже успел взять себя в руки, и в его взгляде поверх очков, съехавших на кончик длинного, как у Бабы Яги, носа, нельзя было прочесть ничего, кроме почтительного внимания.

— Слушаю вас, господин судья.

Молодой судья, взглянув на своего секретаря, подумал, что, проведя всю жизнь среди пыльных папок с делами, тот и сам точно покрылся слоем пыли.

— Что это такое? — судья сунул под нос Флорио голубоватый листок.

— Обыкновенная анонимка, — невозмутимо ответил Флорио, который давно уже успел излечиться от излишнего служебного рвения.

— Я и сам вижу, что анонимка, — прорычал судья и с такой силой стукнул кулаком по зеленому сукну стола, что в окнах задрожали стекла. — Будет этому когда-нибудь конец?

Секретарь с большим интересом разглядывал солнечный луч, пробившийся через заросшие грязью стекла, в котором кружились золотистые пылинки. Они были похожи на звездные тела в космическом пространстве, и Флорио захотелось очутиться внутри этого потока, подальше от пространства кабинета, где на него орут в нерабочее время и требуют ответа на идиотские вопросы. Он терпеть не мог скандалов, по опыту зная, что воевать с начальством — пустое дело: правды не добьешься, только нервы себе истреплешь. Поэтому ответил уклончиво и вместе с тем уважительно, надеясь, что судья наконец смягчится:

— Иногда анонимное письмо может навести на след.

Профумо и вправду вдруг успокоился и продолжал уже более мирно:

— Это письмо не первое, вы же знаете, их уже много было.

— Анонимные письма — наша национальная болезнь, — успокоил судью секретарь. — Вы даже не представляете себе, сколько я повидал их на своем веку, самых разных.

— Но эти все одинаковые. Бумага, текст, почерк — все идентично. Даже штемпели на конвертах и те смазаны одинаково, сами полюбуйтесь. — И судья протянул Флорио листок.

«Почему вы упрямитесь и отказываетесь допросить Марию Карлотту Ровести? Она единственная, кто знает правду», — прочел секретарь.

Письма стали приходить давно, как только судья Микеле Профумо начал заниматься делом об исчезнувших миллиардах Ровести. Прошло уже тринадцать лет после смерти старика, а таинственная история не только не прояснилась, но и еще более запуталась. Пять лет назад издательство обанкротилось, запутавшиеся в долгах наследники оказались в плачевном состоянии, так что им пришлось продать большую часть своей недвижимости, чтобы расплатиться с кредиторами.