Наследие татар - [87]

Сей монумент, стоит сказать, был воздвигнут «в честь четырехсотлетия добровольного присоединения Башкирии к России». Согласно официальному курсу истории, в 1557 г., после «завоевания русскими Казанского и Астраханского ханств, где правили татары – угнетатели местных жителей», башкирские племена, обитавшие на территории современной Республики Башкортостан, добровольно приняли подданство русского Московского государства. А татар к тому времени, дескать, ни на указанных территориях, ни западнее, в Москве и окрестностях, ни в Казани и Астрахани, ни восточнее «почти не было». По крайней мере, мол, ничего от этих татар уже не зависело, дескать, может, и существовали где-нибудь эти татары – в незначительных количествах.

Вот так и при завоевании Московии и Татарии романовским правительством писали, как и ныне – мол, «нету татар, и не должно быть»; как вещает, по сути, и надпись на уфимском монументе Дружбы народов доныне. Вроде они, татары эти, на самом-то деле были и есть, вот прямо возле монумента этого ходят, по-татарски разговаривают. Да и строили они тоже, вместе со своими земляками других национальностей, как этот монумент, так и в целом город Уфу и не только. А вот «по официальной науке» их, татар, якобы не было на прилегающих территориях и ныне, мол, почти что нет – кроме потомков тех «плохих татар», «которые от Ивана Грозного убежали», и посему недостойны даже, мол, упоминания на таком солидном монументе и в прочих «исторических произведениях».

По официальной версии истории, дескать, только «грабители монголо-татары» были. Их «последние государства» – те самые, мол, покоренные русским государством при помощи Запада «осколки монголо-татарской Орды». Так что те, кто называет себя татарами, – гласит официальная история-наука – «это потомки плохих монголо-татар». Они якобы всех угнетали – в том числе и местных жителей Казанского ханства и будущей Башкирской АССР.

Да и в Казанском ханстве, по словам официальных историков, «поделившем на двоих с Ногайской Ордой всю территорию Башкирии», дескать, правил некий «татарский элемент», малочисленный класс завоевателей-угнетателей, а местные жители там были булгары, башкиры и другие титульные нации будущих автономных республик (85).

То есть, согласно логике официальных историков, в Казанском ханстве правила «династия ханов-чингизидов», да их сообщники-татары. И мол, с ними, с татарами, а вовсе не с «волжскими булгарами» воевал Иван IV Грозный, освобождая таким образом народы Поволжья от власти «плохих» татар-ордынцев, соплеменников и последователей Чынгыз-хана. Как видим, согласно официальной истории, сочиненной уже при Романовых, «булгары и башкиры не оказывали сопротивления русскому государству», а вот татары, дескать – эти да, эти разбойники, мол, были завоеваны-покорены в ходе тяжелой и жестокой войны.

Так что вся пропаганда-история, как романовская, так и большевистско-советская, была направлена на то, чтобы «гордое имя татар, окутанное легендами» (Л. Н. Гумилев), и особенно подлинная история татар, были забыты. Таким образом, те из татар, кто соглашался называться «булгарами» и «башкирами», уже считались лояльными к романовскому правительству. А вот те, кто сохранил верность потомкам Чынгыз-хана и свое «гордое имя – татар», попадали для романовских чиновников в разряд неблагонадежных.

И не просто попадали в разряд неблагонадежных те, кто упорно продолжал называть себя татарами и помнить свое происхождение и свою подлинную историю. Татары, как следовало из содержания истории-пропаганды, оказывались чужими на своей земле. Посему многие, естественно, вынуждены были называть себя перед романовскими чиновниками не татарами, а «башкирами», «булгарами», «мещеряками», чтобы иметь меньше проблем с колонизаторским государством, которое, как мы уже знаем, «расположилось в стране как оккупационная армия» (А. И. Герцен) и распространяло свое влияние далее и далее на восток, покоряя частями Великую Татарию.

В стремлении «извести татар» был, само собой, великий смысл для западников, агентов влияния Западного мира в деле осуществления «натиска на Восток». Деспотическим, антинародным властям, чуждым народам Евразии-Татарии и органически связанной с ней Руси, мешал этот татарский народ, который хранил человечные «евразийские традиции», завещанные ему предками-ордынцами (см. главу 8).

К тому же романовское государство хоть и смогло в конце концов колонизировать Татарию, но так и не смогло «извести татар». Даже не получилось у Романовых как-то «исправить» неугодный им и их хозяевам характер татар, унаследованный от предков-ордынцев, весьма неугодный для той или иной деспотической власти. Например, «в 1918 году в феврале Красная гвардия и Советы докатились до Уфы, которая большей своей частью – татарская. Совет приказал арестовать митрополита Уфимского Андрея (кн. Ухтомского) и реквизировать церкви для каких-то целей… Но приказ не был приведен в исполнение, и не благодаря сопротивлению православных, а благодаря энергичному протесту татар-мусульман, заявивших, что они не выдадут «этого великого муфтия врагам Бога, как не позволят оскорбить православные мечети»