Я просыпаюсь во тьме, нащупывая фонарик. Из-за разреженного воздуха мы оба дышим тяжело, с шумом. Задержав дыхание, я прикрываю Бегеру рот и нос. Прислушиваюсь. Дует сильный ветер, но даже он не может заглушить далекий свист. Чем-то пахнет. Я трясу Бегера, однако мне не удается его разбудить. Думаю о яке у палатки прошлой ночью: глаза закрыты от ветра, на черной шерсти белеют снежинки.
В июне шерпы отмечают Мани Римбу — «Все будет хорошо». Это праздник почитания богов природы. В кульминационный момент появляется ряженый — жуткого вида йети. Когда я приехал, один миссионер, чей огород буквально растерзали, сказал мне: «Эти создания — такие же божьи дети, как мы с вами».
Теперь свистят по ту сторону палатки. Плохо натянутое полотно содрогается и хлопает о шест.
Я вслушиваюсь внимательнее. Бегер тяжело сопит, придавленный одеялами. Бруно — я вспомнил, что его зовут Бруно.
Во время нашего первого разговора Гулам рассказал мне, как однажды столкнулся с йети около загона своего дяди. Лицо и ладони существа были черные. Ноздри очень страшные, но почему, Гулам не мог внятно объяснить. Он оторопел, взглянув в его желтые глаза. Существо зашипело и пустилось наутек, таща под мышкой теленка яка.
Над палаткой раздается не то крик, не то рев. Я зажигаю фонарик и быстро направляю его луч на вход. Лицо в темноте щерит зубы. Сзади теснятся и напирают другие лица.
