…Не прошло и одной луны, как астролог Дайнар был обнаружен мертвым в постели, которую делил с двумя шлюхами, о чем немедленно стало известно всему Бельверусу. Девицы клялись, будто он так утомил их обеих своими неуемными ласками, что они заснули в полном изнеможении и даже не слышали, как великий человек умирал… вернее сказать, подыхал, захлебнувшись собственной блевотиной, ибо был, ко всему прочему, пьян, как свинья. Очевидно, что и девицы были не в лучшем состоянии, и мудрено было бы им, в самом деле, хоть что-то услышать и запомнить. Разумеется, их обеих на всякий случай казнили без лишнего шума, на том дело и завершилось, а Донал Ог с наибольшей пользой для дела распорядился столь удачным стечением обстоятельств. Оставшиеся без своего казавшегося неуязвимым покровителя, мистики всех мастей оказались не в силах что-либо противопоставить молниеносной и безжалостной атаке тайной охраны. Донал Ог спешил, опасаясь, как бы что- нибудь не воспрепятствовало его планам, да только, похоже, удача начала улыбаться ему во всем. Правда, кое-кому эта улыбка могла показаться, скорее, смертельным оскалом, ибо на всю "верхушку" магов и глав орденов словно мор напал. Один за другим они делили незавидную участь Дайнара. Врагов Донала Ога находили утонувшими, затоптанными копытами их же собственных вдруг, словно взбесившихся коней, свернувшими себе шею при неудачном падении, сгоревшими заживо… Словно ему самому ворожили неведомые демоны! Всякий раз, с какой точки зрения ни взгляни, смерть оказывалась совершенно естественной, так что заподозрить причастность Донала Ога к этой зловещей череде представлялось крайне затруднительным.
Но настал день, когда он призвал Тариэля к себе и сказал:
— Довольно, мой мальчик. Ты сделал больше, чем под силу кому бы то ни было. Даже я не знаю, каким образом тебе это удалось, и могу только восхищаться твоей решительностью, мужеством и ловкостью. Теперь же я полагаю, что нельзя до бесконечности испытывать судьбу, и дальше буду действовать сам.
— Ты хочешь отстранить меня от дел? — Тариэль был не в силах поверить услышанному. — Но это невозможно! Неужели я где-то допустил ошибку, которая разочаровала тебя и заставила усомниться во мне?
— Ни одной, — возразил Донал Ог. — Ни разу я не пожалел о том, что доверился тебе.
— Тогда в чем же дело?
— В том, что у меня есть дочь и внуки, и это единственное уязвимое место, куда мне можно нанести смертельный удар. Пока я знаю, что они в безопасности, я непобедим. Береги свою семью, Тариэль, и себя самого, вот все, что мне нужно. Это мое последнее слово.
Тариэль понял, что спорить бесполезно. Он подчинился приказу Донала Ога, но в глубине души затаил жестокую обиду. Неужели он не годен больше ни на что, кроме как состоять на должности цепного пса при Даре? Он, который в одиночку уничтожил практически всю "верхушку" бельверусских предсказателей, не остановившись перед каким угодно риском? Он чувствовал себя несправедливо оскорбленным и словно выброшенным из настоящей, полной опасностей жизни. Праздная жизнь безмерно угнетала Тариэля, он был оглушен и страшно разочарован. Главное же, ему казалось, что Дона Ог предал его. Ведь Тариэль не требовал от него ни награды, ни какой-либо платы, довольствуясь тем, что ощущал себя нужным человеку, ставшему для него родным. Если же от него никакого толку, то чем он лучше бродячего пса в горах или наемника, служащего ради денег?.. Тариэль не знал, куда себя деть. Горькая несправедливая обида жгла его душу, отравляя существование. Он стал подозрительным и нервным. Если прежде Тариэль не задумывался о таких вещах, как неожиданно полученный им, а вернее купленный для него Доналом Огом графский титул, то теперь ему начало казаться, что у Дары, аристократки по крови, есть все основания считать себя выше него. И что многие знатные господа на балах и приемах смотрят на него со скрытым презрением. Дара видела, что ему не по себе, но не знала, чем может помочь. Чем внимательнее и нежнее она относилась к Тариэлю, тем чаще он платил ей отчуждением и холодностью. В их отношениях возникла трещина, поначалу еле заметная, но грозящая превратиться в настоящую пропасть. Вдруг выяснилось, что Тариэль безумно ревнив, беспочвенно и болезненно. Стоило кому-то из мужчин приблизиться к Даре, он приходил в настоящую ярость, готовый ненавидеть весь мир. Устав от его бесконечных придирок и капризов, Дара однажды воскликнула:
— Что же тебе нужно?! Иногда я просто не знаю, что с тобой делать!
Перед этим Тариэль позволил себе намеки на то, будто бы она как-то по-особенному смотрела на одного из королевских вельмож.
— А что делать таким как Загран, ты лучше знаешь? — язвительно спросил Тариэль. — Я не твоего полета птица, верно?
— Боги, это просто смешно, — возмутилась Дара, — ты забываешься. Неужели ты позволишь давно забытым предрассудкам встать между нами? Я не виновата, что не родилась под забором, дорогой. Тебе лучше успокоиться и перестать городить всякую чепуху. И главное, Тариэль, мне никогда, никто, кроме тебя, не будет нужен. Ты мой муж, отец наших детей, я люблю тебя, никаких иных мужчин для меня не существует.
