Наслаждение Маккензи - [20]

Он беспристрастно оценил возможность проскользнуть в здание, где ее удерживали, и убить всех оставшихся там ублюдков. Видит Бог, они это заслужили, и справедливое наказание не нарушит спокойствия его сна. Однако, операция по спасению мисс Лавджой – Бэрри – еще не закончена. Если он пойдет, то есть шанс погибнуть, а это подвергнет опасности и ее, и его подчиненных. Достаточно давно он научился разделять эмоции и действия, так что не стоит забивать себе мозги и ставить под угрозу всю операцию. Дьявол, но до чего же хочется свернуть шеи ублюдкам!

Зейну нравилась внешность Бэрри. Не сногсшибательная красавица, но черты лица правильные. Во сне, временно отстранившись от забот, она казалась безмятежной. Изящная и очаровательная, словно статуэтка из дорогого фарфора. Ладно, нужно признать, что для женщины она не маленькая, скорее среднего роста, около пяти футов и пяти дюймов[9], но в нем-то шесть и три[10] и вес на сто фунтов[11] больше. По сравнению с ним Бэрри – маленькая. Не такая, как его мать и сестра, те совсем миниатюрные, словно феи. При всем своем аристократическом происхождении, Бэрри Лавджой обладала характером первопроходца. На ее месте большинство женщин давным-давно бы сломались.

Удивительно, но на него накатила дрема. Несмотря на ситуацию, было что-то успокаивающее в том, что он лежит рядом со спящей Бэрри и наблюдает за ней. Хотя Зейн по характеру относил себя к одиночкам и всегда предпочитал после удовлетворения сексуального голода спать один, было что-то немудрено-правильное в том, что он своим телом защищал спящую девушку. Может так повелось с пещерных времен, когда мужчины располагались между входом и местом для сна женщин и детей и вполглаза наблюдали за их дыханием, пока догорал костер, и на землю опускалась ночь? Если это такой древний инстинкт, подумал Зейн, то какого черта он не чувствовал его до сих пор?

Ему хотелось прикоснуться к ней, почувствовать под рукой мягкость женской кожи. Хотелось подарить ей тепло и защиту собственного тела: придвинуться поближе, положить руку на талию и не выпускать из объятий. Только уверенность, что меньше всего на свете Бэрри нужны мужские прикосновения, удержало его на месте.

Он хотел держать ее в объятьях. Хотел до боли.

Рубашка прикрывала Бэрри, но не скрывала изгибы ее тела. Зейн очень хорошо видел в темноте и еще раньше разглядел высокие, округлые груди – не большие, но вполне аппетитные – и маленькие упругие соски. Бэрри была женственно округлой, с узкой талией, красивыми бедрами и аккуратным треугольником волос между ног. И ее попку он видел. От этих мыслей его скрутило желание. Ниже пояса она действительно хороша, и было бы приятно прижаться к ее бедрам.

В любом случае, спать Зейн не собирался. Он полностью возбудился, желание пульсировало в отвердевшей плоти. Вздрогнув, он улегся на спину и устроился поудобнее, хотя удобство было относительным. О единственном способе, который помог бы ему расслабиться, – удобно устроиться между ног Бэрри и оказаться в нежном, горячем плену ее тела – можно было даже не мечтать.

Небольшая комната становилась все светлее и светлее по мере того, как рассвет превращался в утро. Каменные стены защитят их от дневного жара, но скоро понадобится вода. Вода, пища и одежда для Бэрри. Традиционная мусульманская одежда подойдет гораздо лучше европейской, укроет ее с ног до головы. В Бенгази достаточно мусульман, чтобы затеряться в толпе.

На улице стало шумно, в порту закипела работа. Зейн решил, что наступило время отправиться за пропитанием. Насколько было возможно он стер маскировочные полосы с лица, а остатки замазал пылью. Идти без оружия Зейн не собирался, поэтому сунул пистолет за пояс и прикрыл его футболкой. Любой, обративший внимание на выпуклость за поясом, догадается, что это такое. Ну и черт с ним, в этой части мира ходить по улицам вооруженным – обычное дело. Благодаря четверти индейской крови, его кожа имела темный бронзовый оттенок, а бесконечные тренировки на море, под солнцем и ветром, добавили густой загар. В его внешности нет ничего такого, что могло бы привлечь внимание прохожих. Даже голубые глаза не привлекут, потому что в Ливии нередки люди, у которых родители приехали из Европы.

Бросив на Бэрри последний взгляд, Зейн успокоил себя тем, что она крепко спит. И он предупреждал ее, что покинет убежище на какое-то время. Если она проснется до его возвращения, не должна беспокоиться. Он выскользнул из дома так же бесшумно, как входил.

***

Прошло не менее двух часов, пока Зейн вернулся, в самое время для проверки связи со своими ребятами. У него оказался явный талант добывать необходимое, хотя термин «воровство» подходил точнее. Он раздобыл женское черное платье и покрывало, в которые завернул фрукты, сыр и хлеб. Еще он прихватил пару шлепанцев с надеждой, что Бэрри они подойдут. Самым сложным оказалось раздобыть воду, потому что ее не во что было налить. Проблему он решил, украв галлонный[12] кувшин вина, запрещенного Кораном, но продающегося повсюду. Вылив дешевое кислое вино, Зейн наполнил емкость водой. У воды обязательно окажется привкус вина, но она мокрая, а это все, что требуется.