Наши за границей - [71]
— Же ве энъ робъ де суа нуаръ… — обратилась Глафира Семеновна къ продавальщицѣ. — Черное шелковое платье думаю я себѣ купить, — сказала она мужу.
— Гм… — пробормоталъ Николай Ивановінъ и, сложивъ пакеты съ покупками на столъ, сталъ отирать лобъ и лицо носовымъ платкомъ.
Потъ съ него лилъ градомъ.
— Je vous montrerai, madame, quelque chose d'extraordinaire, — заговорила продавальщица и крикнула:- Мадемуазель Элизъ! Мадамъ Перокэ.
Двѣ другія продавальщицы тотчасъ-же откликнулись на ея призывъ и вопросительно остановились. Первая продавальщица тотчасъ-же поманила ихъ. Онѣ подошли и, вставъ передъ Глафирой Семеновной въ позу манекеновъ, начали вертѣться.
— Выбирайте только фасонъ, мадамъ… Этотъ или вотъ этотъ, — продолжала по-французски первая продавальщица, указывая на двухъ другихъ продавальщицъ. — А вотъ и третій фасонъ, — прибавила она и сама медленно повернулась, показывая бока, задъ и передъ своего платья.
Глафира Семеновна поняла, что ей сказали по-французски, но не рѣшалась указать на фасонъ.
— И сетъ бьенъ, и сетъ бьенъ… — отвѣчала она. — Сетъ оси бьенъ… Иль фо регардэ труа фасонъ.
— Tout de suite, madame… Voulez-vous vous assoir… C'est monsieur votre mari? — указала она на Николая Ивановича.
— Вуй, мари.
Продавальщица предложила стулъ и Николаю Ивановичу.
— Prenez place, monsieur… Придется вамъ подождать довольно долго. Дамы вообще не скоро рѣшаются на выборъ костюмовъ. А чтобы вамъ не скучать, вотъ вамъ и сегодняшній нумеръ «Фигаро». Пожалуйста.
— Мерси, — сказалъ Николай Ивановичъ, грузно опустился на стулъ и, раскрывая поданный ему нумеръ французской газеты, сталъ его разсматривать, дѣлая видъ, что онъ что нибудь понимаетъ.
Продавальщица между тѣмъ вытаскивала изъ витринъ платья, показывала ихъ и тарантила безъ умолку передъ Глафирой Семеновной. Глафирѣ Семеновнѣ все что-то не нравилось.
— Не не съ висюлечками… Компренэ? Съ висюлечками… Гарни авекъ висюлечки… - старалась она объяснить продавальщицѣ. — Авекъ же и пасмантрт.
— О, мадамъ, да это нынче не носятъ!
— Нонъ, нонъ… Же вю о театръ. И много, и много пасмантри. Боку…
— Мадемуазель Годенъ! — снова выкрикнула продавальщица четвертую толстенькую и невысокаго роста продавальщицу и, указывая на ея платье Глафирѣ Семеновнѣ,- прибавила по-французски: — Вотъ все, что дозволяетъ послѣднее слово моды по части отдѣлки стеклярусомъ. Фигура мадемуазель Годенъ также вполнѣ подходитъ къ вашей фигурѣ. У мадемуазель Годепъ такая-же прелестная грудь, какъ у васъ, такой-же полный станъ. Дать больше отдѣлки съ сутажемъ и стеклярусомъ, значило-бы выступить изъ предѣловъ моды и компрометировать фирму. Надо вамъ примѣрить вотъ это платье. Voyons, madame… Ayez la bonté de venir ici.
И продавщица, перекинувъ на руку платье, пригласила Глафиру Семеновну за ширмы на примѣрку. Глафира Семеновна удалилась за ширмы вмѣстѣ съ продавальщицей, но продавальщица тотчасъ-же выскочила оттуда и сказала Николаю Ивановичу
— Монсье, можете придвинуться къ ширмамъ и переговариваться съ мадамъ, дабы не очень скучать въ разлукѣ.
Сказано это было, разумѣется, по-французски. Николай Ивановичъ ничего не понялъ и удивленно выпучилъ на продавальщицу глаза. Та, видя, что онъ не понимаетъ ее, стала приглашать жестами и даже поставила для него другой стулъ около ширмъ. Николай Ивановичъ покрутилъ головой и пересѣлъ. Продавальщица, между тѣмъ, опять удалилась за ширмы и безъ умолку заговорила.
— Глаша! Понимаешь-ли ты хоть капельку, что она стрекочетъ? — крикнулъ женѣ Николай Ивановичъ.
— Въ томъ-то и дѣло, что очень мало понимаю, но чувствую, что она хочетъ на меня напустить туманъ.
— Ну, то-то… И мнѣ кажется, что она тебѣ зубы заговариваетъ. Ты очень-то не поддавайся. Да вотъ еще что. Вѣдь это такой магазинъ, что здѣсь чего хочешь, того просишь. Тутъ всякіе товары есть. Такъ ты спроси у ней, нельзя-ли мнѣ чего-нибудь выпить. Пить смерть хочется.
— Неловко, Николай Иванычъ, — послышалось изъ-за ширмъ. — Ну суди самъ: какъ-же въ модномъ-то магазинѣ?..
— Да вѣдь здѣсь въ отдѣленіяхъ виномъ торгуютъ. Правда, не распивочно, но все-таки торгуютъ. Такъ вотъ бы красненькаго бутылочку… Можно, я чай, это сдѣлать для хорошаго покупателя. Вѣдь мы не на грошъ купить пришли. Четвертаковъ-то этихъ французскихъ ой-ой сколько отсчитаемъ. Такъ ты спроси.
— Языкъ не поворачивается. Помилуй, вѣдь здѣсь не выпивное заведеніе.
— Такъ что-жъ изъ этого? Въ Петербургѣ мнѣ изъ парчевого магазина за пивомъ посылали, когда разсчитивали, что я на сотню куплю.
— Потерпи немножко. Потомъ ужъ вдвое выпьешь. Я не буду препятствовать.
— Эхъ, тяжко! Наѣлись дома ветчины и сыру, и теперь во рту даже пѣна какая-то отъ жажды, — вздохнулъ Николай Ивановичъ и, опять раскрывъ нумеръ «Фигаро», уткнулъ въ нее носъ.
LVI
Прошло болѣе получаса, а Глафира Семеновна все еще примѣряла за ширмами платья. Николай Ивановичъ, все еще сидѣвшій около ширмъ, сначала началъ зѣвать, а потомъ уже и клевать носомъ.
— Глаша! Скоро ты тамъ?
— Какъ скоро! До сихъ поръ я еще не могу выбрать фасона платья. Главное дѣло, что ни мадамъ меня не понимаетъ, ни я ее не понимаю. Всѣ слова по части дамскихъ нарядовъ я очень хорошо знаю по-французски, но здѣсь, въ Парижѣ, какія-то особенныя слова, какимъ насъ никогда не учили, — послышался голосъ Глафиры Семеновны изъ-за ширмъ.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».
«Мы подходили к Новороссийску. Громоздились невысокие, лесистые горы; море было спокойное, а из воды, неподалеку от мола, торчали мачты потопленного командами Черноморского флота. Влево, под горою, белели дачи Геленджика…».
Из книги: Алексей Толстой «Собрание сочинений в 10 томах. Том 4» (Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1958 г.)Комментарии Ю. Крестинского.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)