Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник" - [38]

«Штиллинг, между прочим, говорит, что в сем предприятии новому сему Магомету (Наполеону) особенно способствовать будет некое великое тайное общество, всюду распространившееся, глава которого будет его (Наполеона) министром. Сей обоготворит своего монарха, заставит поклоняться ему, яко видимому божеству на земле, утверждая, что когда надобен людям чувственный предмет поклонения, то всего приличнее покланяться благодетелю мира. Дай Бог, чтобы хотя в сем Штиллинг ошибся! Только все обстоятельства так согласуются с его предсказаниями, что кажется они верны. Самое тайное общество — иллюминатское под владением Бонапарта сильно распространилось во Франции; известно же, что оно не было бы терпимо, если бы не было орудием его».

Кроме этих двух статей в №№ 5 и 7 «Сионского Вестника» были помещены: «Пневматологический анекдот», «Пример действия простоты сердца», статья об Эккартсгаузене и его кончине, «О даре прозорливости», содержавшая в себе фантастические пророчества, «Пример доброго духовника», который особенно хвалился тем, что был неученый священник, и некоторые другие. Все они признаны были несообразными с духом правительства и с §15 правил цензурного устава, и потому H.H.Новосильцов получил высочайшее повеление объявить выговор цензурному комитету с тем, чтобы он впредь в рассмотрении сочинений и переводов был осторожнее и осмотрительнее. Комитету предписывалось не дозволять печатать ничего такого, что с одной стороны противно здравому рассудку, а с другой может произвести вредные впечатления в публике, «особенно же в простолюдинах большей частью суеверных и охотно читающих книги, содержащие в себе подобные нелепости» [237].

Лабзин протестовал против такого обвинения, по его мнению, не заслуженного.

«Ваше превосходительство, писал Лабзин Новосильцову [238], объявить мне изволили, что журнал мой в другой уже раз наводит вам большие беспокойства. Дабы не случилось сего и в третий раз, я, как при первой тревоге, тотчас предложил мою готовность прекратить его, так и ныне то же повторяю.

«Всякая вещь к суждению о себе представляет две стороны, и для справедливого суда положительный закон есть тот, чтобы выслушать обе: я же слышу судящих о том, что в моем журнале находится худого; но не слышу, чтобы кто делал при том вопрос: нет ли в нем чего и доброго? Почему почитаю себя обязанным объяснить несколько сие дело, не с тем, чтобы я домогался продолжения журнала, которое не принесет и мне ничего, кроме тягости и новых огорчений; но с тем, чтобы успокоить несколько тревогу сию, если оная есть.

«Обвинение против меня, как ваше превосходительство мне объявили, состоит в том:

«1) Что в моем журнале говорится о пророчествах, а чрез сие я способствую рассеванию пустых толков.

«2) Что от сего те, которые таким толкам верят, могут придти в уныние и бездейственность, и

«3) Что упоминая о Бонапарте, тем самым я как бы склоняю людей на его сторону.

«Я имею честь представить объяснение:

«На 1-е. Из первой строки первой моей о том пьесы, помещенной в июне месяце, видна причина, почему она была написана. Прежде еще нежели существовал мой журнал, о Бонапарте были уже разные толкования и y нас и в других землях. Пред тем ходили по городу, и не между бородачами одними, толки о сходстве имени Наполеон с апокалиптическим словом Аполлион. Сие обстоятельство захотел я обратить в пользу, не к устрашению, а к успокоению, если бы кто сими толками и тревожился; ибо пьеса моя заключена тем: «что и по самым сим пророчествам могущество ни Наполеона, ни Аполлиона не коснется Северных земель». Я думаю, сего нельзя справедливо почесть за устрашение.

«Написал я о сем по сим убеждениям: 1) что журналу свойственно содержать в себе материи, которыми на то время в публике занимаются; 2) что даже полезнее писать о том, о чем говорят, думают и чем занимаются, нежели говорить о том, о чем слушать не хотят, и 3) что самое правительство удобно может употребить такие журналы к благотворным своим видам, к направлению или поправлению общего мнения, или заблуждения; особливо если б нашелся такой писатель, который снискал доверенность y публики, и который бы тем лучше мог употреблен быть самим правительством к своим целям.

«Из сего извлекается и причина, почему сии пьесы так написаны, как они написаны; ибо журналы пишутся не для правительствующих особ, а для народа; а потому, чтоб быть им полезными, они должны и приноровлены быть к понятиям и вкусу народа. Правительство и народ в понятиях своих часто весьма разнятся; что для первого есть маловажно, или сущий вздор, то для последнего не кажется вздором. Предсказаниям хотя большая часть и в народе не верят, но всегда были и есть люди, которые им отчасти доверяют. Для первых никакие пророчества не соблазнительны, для вторых одно простое уверение, что они вздор, не убедительны, и они столько же оному не поверят, сколько те не поверят пророчествам. Согласясь же с ними в понятиях, вывесть из тех же начал доброе заключение, я не думаю, чтобы сие было вредно; полезно же быть может потому, что сим способом убедить можно, а противоречием никак.