Нашествие Даньчжинов - [86]

– Ну сколько мне еще жить? Желтый!

Он повалился в сплошной журчащий поток, начал пить мутную воду. Боль слегка затихла, и тотчас подкатила ужасная трезвая мысль: Желтого здесь нет! Ушел за Пхунгом и тэу! Или уже убит, если два таких охотника взялись за дело.

Так что смерть святого мученика Джузеппе будет обыкновенной – глупой. Такой вывод добавил страданий. И благая начинка не выдержала, затрещала по всем швам. Джузеппе расхотелось спасать даньчжинский народ. А дальше – больше. Джузеппе начал убеждать себя, что он лучший в мире спец по хищным кошкам. Несколько дней назад убеждать его в этом было не нужно.

Невыносимая жалость к себе породила новые стоны.

– И этот мозг пропадает! О, бестолковщина… Почему меня довели до такой смерти? Я достоин совсем другой смерти! Достоин другой жизни! Все вы… олигофрены, кретины, неспособные на свое мнение! Уродующие чужое! Изуродовали и меня. Зачем я носил хомуты? Зачем? Все равно – боль и глупая смерть. Все равно!

С пронзительной яростью он понял, отчего всегда в нем были сильные позывы к самоубийству. Они возникали всякий раз, когда он пытался выбраться на новый уровень знаний, когда подстегивал и высвобождал из пут бытия свою гениальность.

– Меня запрограммировали! – зарыдал он без слез. – Примитивными инстинктами! Меня приговорили монахи, молитвы, священные камни – конкретика! Меня выпускают только в смерть…

И он возненавидел всех людей вместе с даньчжинами. Схватив камень, облепленный мертвой травой, побежал творить зло.

Все как будто логично: Дикая Природа нуждается в волонтерах, и она их создает. Говинд, Джузеппе, Гэрри Снайдер[8] – они уже появились, а дальше их будет все больше. Новые монстры-мизантропы? Но, согласитесь, – очень симпатичные мизантропы. Симпатичными их делают страдания. Так уж мы устроены: в мучениках видим святых, суперменов духа. Или по-другому: гениальный дух проявляется только в муках…

Наконец человеконенавистнику повезло. Он услышал треск поднимаемых зарослей, всплеск взбудораженных потоков и бросился навстречу звукам. Стена из обвислых листьев вздрагивала, не желая кого-то пропустить, с нее срывались дождевые ручьи… Джузеппе увидел двоих, пробирающихся через заросли с тяжелой поклажей на плечах. Наткнувшись на Джузеппе, они обалдело уставились на него. Потом, уронив в воду забренчавшие мешки, бросились бежать.

Злой дух преследовал их.

– Подождите! Ну, стойте! – стонал, умолял, угрожал. – Все равно никуда не уйдете.

…В верховьях реки что-то глухо заворочалось, охнуло, и весь даньчжинский мир содрогнулся. Дождевая вода выплеснулась из луж и водоемов, из глазниц каменного бога. Девяностолетний Главный Интендант запел подходящую молитву, и все испуганно подхватили: Святые мощи не увянут, Святые камни не станут песком, Потому что зло боится святости…

Мир духкхи сжался от боли и страха под воздействием благостного пения мужчин. И вдруг выплюнул осколки зла – из джунглей вырвались двое с хриплыми воплями, не похожими на пение молитв:

– Дух Черной Заразы! Гонится!

Все продолжали петь и везти салазки с божественным покойником. Только Говинд, бывший впереди всех, оглянулся.

– Впрягайтесь и вы!

Правильно. Зло боится святости любого вида. И Чжанг торопливо схватил конец свободной лямки, волочившейсяв грязи. А Дундунг, бедненький, отвлекся – высунув бледный большой язык, ловил дождевые капли. Чжанг бросил в него грязью.

– Не стой без дела, убогий!

Ман Умпф поливал меня соком манго из шланга и, довольный, приговаривал:

– Нравится? Вижу, что нравится. Поднимается настроение, жизненный тонус. Ведь ты буквально купаешься в тех витаминах и микроэлементах, в которых нуждается твой организм. Для алкоголика нет большего счастья, чем искупаться в ванне с шампанским. Или с виски.

Не в силах увернуться от струи, бьющей в лицо, я отплевывался, кашлял, глотал литрами уже забродивший, пузырящийся сок. В пещере были солидные запасы провианта.

– Видишь, Пхунг, как я стараюсь для тебя. А ты не ценишь. Забудем старое, Пхунг. Все будет хорошо. Это я тебе говорю. А мое слово, ты убедился, крепкое. Как сказал, так и будет.

Сок медленно густел на моей коже, пощипывало глаза, и запах манго уже вызывал тошноту. Монстр уселся на решетку, вытирая ветошью руки.

– Могу порадовать тебя, Пхунг. Мне позволили дать тебе кое-что из нашего учения. Разумеется, только то, что ты можешь понять.

– Кто позволил? Кто вы такие?

Начнем с того, что… – Монстр задумался, потом резко мотнул головой. – Нет, с того, что… короче говоря, на Земле появился разум и взял на себя ответственность за дальнейшие процессы на планете – биологические, исторические, геологические… Плохой из меня популяризатор, Пхунг, еще никому не приходилось вправлять мозги таким способом. – Он вздохнул. – Ну ладно. Ты должен понять самое простое. Наука нуждается в господине, сама по себе она – ничто. Все ее претензии лопнули. Знания не могут спасти человечество. Все эти культурные, социальные, технические революции и твои любимые эпохи просвещения не принесли и не принесут человеку счастья. И прежние религии и системы власти тоже выдохлись. Все вы стремились не избавить мир от зла, а убеждали в том, что надо полюбить зло, потому что от него нет спасения.