Наше море - [6]
И никогда ни одной минуты нельзя быть спокойным, [18] так как боевая обстановка на море меняется беспрерывно, быстро и неожиданно: вот среди волн вдруг показывается на миг перископ подлодки или со стороны солнца появляются черные силуэты «мессершмиттов».
Но вместе с тем офицеры штаба (оператор, штурман, минер, артиллерист) не сидят безвылазно в штабе на плавбазе. Они ходят с кораблями в конвои, участвуют в набегах на коммуникации противника, следуют с тральщиками на минное поле. Так и я получил на этот раз задание проверить организацию службы на сторожевых катерах.
Проверка службы на сторожевых катерах оказалась делом не простым. Катера воевали и редко, а практически почти никогда не собирались всем дивизионом вместе. Они все время в движении, конвоируют в море суда, выходят в дозоры, высаживают в тылу противника разведчиков, и лишь изредка их можно застать в порту.
Кто–то из моряков сказал: «Дивизион сторожевых катеров я всегда представляю либо находящимся в море, либо выходящим из гавани». И в то же время на сторожевых катерах вели вахтенный журнал и навигационный, а также и другие документы — все так, как на большом корабле.
Чтобы побывать на всех катерах, мне придется выходить вместе с командой того или иного катера в море, когда он на задании, или переходить в соседний порт, где можно было застать другие катера. Мне предстояло пройти по всему кавказскому побережью, от главных наших портов Поти и Батуми до прифронтового Геленджика, заходя в Очемчири, Сухуми, Сочи и Туапсе, в большие и малые гавани, туда, где могли базироваться сторожевые катеру.
Через полчаса я уже снова шел протоптанной влажной тропинкой по берегу беспокойной реки.
Вскоре у береговых зарослей я обнаружил замаскированный ветвями деревьев корпус недостроенного корабля — это была плавбаза сторожевых катеров. Шаги гулко раздавались среди железных переборок и палуб. Кубрики и каюты хотя и белели еще свежевыструганным деревом и фанерными перегородками, но были уже основательно обжиты людьми.
На плавбазе меня встретил среднего роста, с обветренным лицом, каштановыми волосами и доверчивыми голубыми [19] глазами офицер. Это был заместитель командира дивизиона по политической части капитан–лейтенант Александр Григорьевич Косидлов. Быстро уложив блокнот в висевший через плечо армейский планшет, капитан–лейтенант поздоровался со мной и предложил:
— Пойдемте на катер вместе.
По дороге разговорились. Косидлов оказался человеком общительным, жизнерадостным. Говорил он убежденно и горячо, и каждый раз, когда улыбался, на лице его появлялись ямочки.
Я знал Косидлова еще по обороне Севастополя, когда он в марте 1942 года пришел в 1‑й дивизион и сменил полкового комиссара Моисеева, человека заслуженного, которого в соединении все любили и уважали. Моисеев был назначен заместителем начальника политотдела нашего ОВРа.
— Здорово помог нам приказ Главнокомандующего от 28 июля! — продолжал Косидлов. — Очень вовремя и крепко в нем сказано: «Отступать дальше — загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования». Мы этот приказ довели до каждого бойца. А как же. Это призыв нашей Родины и партии.
В том, как говорил Косидлов, во всех его поступках и стремлениях видно было, что он любил свое дело и был достойным преемником комиссара Моисеева.
Наконец мы пришли. Небольшой узкий катер вплотную прижался бортом к берегу. От растущих у воды деревьев на мостик и палубу падал зеленый свет, и все здесь казалось спокойным: высокие заросли деревьев на берегу, и безоблачное синее небо над быстрой рекой, и густой запах трав и цветов в неподвижном воздухе.
Я волновался, поднимаясь по сходням на деревянную, недавно политую речной водой палубу сторожевого катера. Приятное чувство, что снова вернулся в родную семью, охватило меня. Любовь к малым кораблям объяснялась тем, что в начале своей службы на флоте мне много лет довелось плавать на торпедных катерах. А первые впечатления о море и кораблях навсегда остаются в памяти моряка. И сколько бы потом ни плавал на других кораблях, сторожевые и торпедные катера навсегда остаются в памяти, как самые романтические корабли нашего флота. [20]
Командир катера лейтенант Петр Чеслер находился на мостике. Быстрый и по–мальчишески задорный, он ловко сбежал по трапу и пошел мне навстречу. Его черные большие глаза весело и приветливо блестели.
— Проводим учение по связи, — доложил он, здороваясь. — Командир дивизиона находится на катере 091!
Я сообщил Чеслеру, с какой целью прибыл, предложил ему продолжать учение. Чеслер посмотрел на рядом стоящие катера, обвисшие в безветрии флаги, и лицо его приняло сосредоточенное выражение. Он молча пошел в штурманскую рубку, взял со столика стопку радиограмм, над которыми работал его помощник, прочитал их и снова поднялся на мостик.
Я уже собрался было перейти на катер 091, чтобы встретиться с командиром дивизиона, но в это время вахтенный сигнальщик принял семафор: «Отбой учению. Катера к бою и походу изготовить.
Командир дивизиона».
Чеслер выслушал сигнальщика и довольно улыбнулся. В море, в поход! Это гораздо интереснее, чем заниматься учением по связи. Он перешел на правое крыло, перегнулся через поручни и громко — как это любят делать старые артиллеристы — скомандовал:
Книга Владимира Дубровского в числе немногих рассказывает главным образом о боевых буднях Черноморского флота в это тяжелое и героическое время Севастопольской обороны. Разумеется, в книге есть и эпизоды сухопутной обороны города, но основное внимание автора обращено к флоту. Не претендуя на полноту описания событий многодневной обороны, автор, бывший «катерник», с особой любовью и знанием дела пишет о кораблях «малого флота» — катерах–охотниках, тральщиках, торпедных катерах, которые выполняли важную опасную работу — уничтожение мин на фарватерах, конвоирование транспортов, высадка десантов.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.