Наше будущее - [25]

Библиотекарь разменивает доллар на десять десятицентовых монеток, и я раскладываю справочник на гладком стекле копира. Потом опускаю крышку, скармливаю машине монетку и, услышав тихий металлический звон внутри, запускаю копирование.

22://Джош

Я сижу свесив ноги на верху хафпайпа на заднем дворе Криса Маккеллара. Тайсон катается туда-сюда, вверх-вниз. Крис закончил школу еще в прошлом году, но его родители позволяют нам пользоваться рампой. Как обычно, все остальные скейтбордисты на хафпайпе старше нас, но они не возражают против нашего присутствия: мы всегда приносим пиццу.

Сидящий рядом со мной парень не катается, и у него куча вопросов.

– Слушай, почему вы называете эту штуку «хафпайп», то есть «полутруба»?

– Ты что, правда не знаешь? – спрашиваю я.

– По-моему, это похоже на подковообразный пандус.

Он сонно кивает в такт своим словам, и я задаюсь вопросом, сколько же травки он сегодня уже выкурил. Но почему-то мне хочется объяснить ему, в чем дело:

– Если ты возьмешь еще один такой хафпайп, перевернешь вверх дном и поставишь на этот, то получится труба. Хотя, наверное, это больше похоже на овал.

Он слушает меня и говорит с совершенно серь- езным видом:

– Знаешь, как вам надо было назвать эту штуку в таком случае? Полуовал.

Меня так и подмывает соскользнуть с края трубы, взять рюкзак и добавить этого типа в мой список «Что случится с…», в котором уже тридцать семь имен. Первым идет Тайсон, потом – мои родители и так далее, а последним пока значится парень из моего класса по имени Фрэнк Уилер, который однажды заявил, что если к тридцати годам он не будет миллионером, то просто бросится под автобус.

Тайсон взлетает по скату прямо рядом со мной, выталкивает передний трак на платформу, зависает на секунду и катится вниз. На другом краю трубы подружка типа, сидящего рядом со мной, подтягивает ремешки на шлеме. Она появилась здесь примерно месяц назад, и сначала никто даже смотреть на нее не хотел. Но потом выяснилось, что она катается так, как многим из нас и не снилось.

– Ты бы попросил свою девчонку научить тебя кататься, – говорю я.

– Ну уж нет, – заявляет он. – Тут нужно отличное чувство равновесия.

Тайсон опять взлетает наверх, цепляет передний трак и протягивает руку, чтобы я помог ему выбраться на платформу.

– Ты готов? – спрашивает он. – А то мне нужно еще на работу и подготовиться к вечеринке.

Интересно, будет ли Тайсон хозяином своей пиццерии через пятнадцать лет? Совсем неплохая работа, как мне кажется, и всю жизнь можно бесплатно есть пиццу. В дни рождения Сидни и я водили бы туда своих детишек.

Я спрыгиваю в трубу и соскальзываю на коленях на дно.

– А во сколько вечеринка? – спрашиваю я у Тайсона, когда мы выходим за ворота.

– В пять тридцать, – отвечает он. – Но я обещал Келлан встретиться с ней за пару минут до начала. Она хочет со мной поговорить.

Я постукиваю хвостом доски по бордюру.

– А о чем она хочет поговорить?

– Понятия не имею, – говорит он. – Наверное, разозлилась на меня за что-то. Что я ни сделаю, ей все не так.

Когда мы останавливаемся на перекрестке, Тайсон с ухмылкой поворачивается ко мне.

– Но ей идет, когда она злится.

Мы переходим улицу, и Тайсон кивком указывает на аллею, ведущую в сторону кладбища:

– Зайдем на минутку?

Прислонив доски к воротам, мы направляемся внутрь по посыпанной гравием извилистой дорожке. Как-то странно думать, что наш с Эммой раздор начался совсем неподалеку отсюда, рядом с могилами Кларенса и Миллисент. Вечер тогда выдался холодный, и она прижалась ко мне. Она и раньше так делала, но в тот раз мне показалось, что она прильнула ко мне как-то иначе. Она спросила что-то о предстоящей вечеринке в школе и собирался ли я туда. Вообще-то, я не собирался, но сказал, что, если ее никто не пригласил, может, мы могли бы пойти вместе. Я еще слегка улыбнулся, чтобы она могла принять мои слова за шутку, если ей так захотелось бы. Она долго молчала, пока мы шли через тени, отбрасываемые надгробиями, а потом тихо сказала:

– Может быть, и так.

Я был рад этому «может быть». Представил ее в сверкающем голубом платье, которое она мне показала после их с мамой поездки в Питтсбург, то, как танцую с ней медленный танец. Я как раз думал об этом, когда сказал ей, что она мне нравится. Сердце у меня колотилось, и я наклонился, чтобы поцеловать ее, – мне так давно хотелось это сделать.

Но Эмма отстранилась:

– Что ты делаешь?

– Я подумал, что, может быть…

Она покачала головой:

– Нет.

– Я думал, мы…

– Нет, – сказала она. – Я не могу. Ты для меня… Джош.

Вот тогда все и изменилось.

С того вечера прошло полгода, и, похоже, все опять меняется. Причем так, как мне бы и в голову не пришло…

Неужели она?..

Когда после школы я забирал свой скейт из ее машины, что-то явно было не так. Она старалась не встречаться со мной взглядом и сказала, что ей нужно было что-то проверить в библиотеке. Обычно Эмма выражается куда точнее. Раз она хотела что-то утаить, это могло быть только одно – ее будущее.

Если Эмма потихоньку решила поменять свое будущее, она случайно может поменять и мое. А мне нравится мое будущее! Но один крошечный всплеск сегодня может превратиться через пятнадцать лет в настоящий тайфун.