Наша война - [110]

Для подготовки младших командиров в армии организовали школы, и первые — в 5-м полку. Согласно приказу правительства от 25 ноября 1936 года были созданы пехотные, кавалерийские, артиллерийские, танковые, транспортные, саперные, санитарные школы и школы связи. Несколько позже они получили название Народных военных школ. Окончившим присваивалось звание «полевых лейтенантов»[54]. В другом приказе, от 16 декабря, было объявлено об организации Народной школы Генерального штаба. Кроме того, существовали еще школы в армиях, корпусах, а иногда и в дивизиях. В них училась большая часть наших младших командиров.

Фашисты постоянно твердили о слабостях нашего командного состава, стремясь доказать, что рабочие, крестьяне, студенты и служащие не могут стать хорошими командирами, а следовательно, Народную армию создать невозможно. И у нас были люди, которые разделяли это мнение. Они занимали высокие посты в Народной армии, однако настроены были не менее реакционно, чем франкисты. К тому же они старались свалить вину и ответственность за свои ошибки на подчиненных, на «недостаток подготовки» и т. п.

Командиры частей, находившиеся под моим командованием, почти все были выходцами из ополченцев — это бывшие рабочие, крестьяне, студенты, служащие. Из той же среды вышли комиссары. Вот, например, личный состав штаба V корпуса в период сражения на Эбро: майор Хосе Триго — севильский рабочий; Мартин Иглесиас — рабочий из Коруньи; Мануэль Эстурадо — галисийский студент; Гурреа — студент из Валенсии. Рабочими и служащими были капитаны Маган, Агуадо (Рамиро), Галера-и-Эладио Родригес, который по окончании войны вернулся в Испанию на подпольную работу; впоследствии он был арестован и расстрелян. Невозможно назвать здесь имена всех работников нашего штаба, но почти все они вышли из той же социальной среды.

То же можно сказать и о начальниках различных служб: майор Анхел Санчес, начальник службы связи, к началу мятежа служил в армии в чине сержанта, а его комиссар, Альканьис, был рабочим; сержантом старой армии к началу мятежа был и майор Санчес Томас— командир артиллерии V корпуса, его комиссар, Хуан Мартинес — в прошлом рабочий. Начальник инженерной службы, майор Хосе Бабадилья, до войны был топографом, а комиссар, Андрес Перейра — рабочим; начальник интендантской службы, Лукас Вильясанте, был мадридским рабочим, рабочими были и комиссар Лукас Нуньо, майор Анхел Серрано — командир транспортных частей и комиссар Гарсон. Начальником санитарной службы был Вилья Ланда — мадридский врач, а его комиссаром, Арсенио Вальядарес, — рабочий. Начальник офицерской школы V корпуса, Луис Балагер, был служащим. Крестьянином был комиссар V корпуса Сантьяго Альварес, а я, командир корпуса, — рабочим. И вот корпус, которым командовали люди из народа, форсировал Эбро и разгромил армию противника, во главе которой стояли профессионалы — генералы и офицеры, получившие специальное военное образование.

Народная армия сильна своим духом, ибо она служит интересам народа и защищает их. К сожалению, понимали это не все командиры, что и было основной слабостью нашего руководства, слабостью, которую многие отказывались признавать.

Я старался, чтобы у моих бойцов была тесная и постоянная связь с рабочими тыла. Помощь крестьянам также стала нашим правилом. Я стремился наладить дружбу между бойцами двух фронтов: фронта вооруженной борьбы и производственного фронта, который обеспечивал всем необходимым нашу армию.

В Мадриде над 11-й дивизией и ее бригадами шефствовали более 20 фабрик и заводов: «Кирос», «Стандарт», «Ла Комерсиаль де Иерро», «Торрас», «Эриксон», «Хареньо», «Хатчинсон», «Ла Папелера Эспаньола», «Эль Агила» и т. д.

Когда мы отправились на Арагонский фронт, туда прибыла делегация мадридских рабочих, чтобы сообщить нам о своей работе и ознакомиться с ходом боев. И там над нами шефствовали валенсийские заводы и фабрики и среди них «Индустрия де герра № 1». После прорыва фашистов к морю более 15 барселонских промышленных предприятий оказывали помощь частям V армейского корпуса: «Фабрика Вулкан», «Орфео Синкронник», «Саф 9, Испано-Сюиса», «Фабра и Коатс» и др.

Это единство фронта и тыла имело большое политическое значение. Обмен мнениями, опытом, общие заботы укрепляли веру людей в дело, которое они защищали, повышали боеспособность нашей армии. Прочная связь с пролетариатом, к которому многие из нас принадлежали, служила источником нашей силы.

Профессиональные военные, анархисты и социалисты также обвиняли Негрина и Рохо и в благосклонности к частям, которыми командовали коммунисты. Действительно, Рохо был вынужден в трудные и ответственные моменты опираться на командиров-коммунистов, и, к несчастью, почти всегда на одних и тех же. Но виной этому был не Рохо, а практика кантонализма, поддерживаемая некоторыми руководителями-социалистами и анархистами. Эта практика приводила к тому, что любая переброска войск встречала невероятные трудности и препятствия. Рохо приходилось идти на компромиссы и маневрировать, что очень осложняло обстановку.

Я упоминал уже, что когда было решено перебросить в Теруэль 46-ю дивизию, генерал Миаха выдвинул свои условия — он потребовал взамен направить к нему в Мадрид 11-ю дивизию. В последние месяцы 1938 года стало ясно, что противник намерен атаковать Каталонию. Рохо в связи с этим отдал приказ Миахе передислоцировать в эту зону войска, но нам прислали несколько сотен новобранцев, необученных и плохо вооруженных.