Наш темный дуэт - [15]

И в конечном итоге различия не имели значения. Самым важным являлось не лицо, не фигура и не запах. Самым важным было, как они сражались.

А девушка как раз сражалась. Даже с заклеенным ртом и связанными руками. На щеках еще не высохли слезы, но глаза уже сверкали. Она пнула одного из малхаи, но промахнулась, и тот вынудил ее встать на колени.

Слоан сузил глаза при виде хватки малхаи на голой руке девушки: из-под острых когтей текла кровь.

– Я вам приказал не причинять ей вреда, – ровным тоном произнес он.

– Я пытался, – отозвался первый малхаи. Слоан не запоминал их имен. Не видел смысла. – Ее нелегко было поймать.

– Мы сделали все, что смогли, – сказал второй, пнув девушку.

– Радуйся, что мы не съели ее сами, – добавил первый.

Слоан чуть склонил голову набок.

А потом разорвал твари горло.

Касательно малхаи существовало одно ошибочное мнение. Большинство людей, похоже, думали, что единственный способ убить малхаи – уничтожить его сердце. Естественно, то был самый быстрый способ, но можно ведь и рассечь мышцы горла. Если у вас достаточно острые когти.

Монстр тщетно схватился за изуродованную шею. Хлынула черная кровь. Он открыл и закрыл рот. Он не умрет от раны, но теперь он слишком ослаб, чтобы охотиться, а малхаи не отличаются щедростью, когда речь идет о крови.

Слоан наблюдал за корчащимся малхаи.

Он не переставал ждать вызова – что кто-нибудь возмутится и попытается свергнуть его, но никто так и не попытался. Они не хуже Слоана знали, что монстры не созданы равными. Они понимали, что слабее его, и смиряли черные сердца в своей груди.

Всякий хищник чует сильнейшего.

Слоан всегда был… неповторим.

Да, верно – малхаи появились в результате убийства. Но он возник в результате бойни. В первую ночь войн за территорию, когда Келлум Харкер объявил Северный город своим, он устроил резню, чтобы устранить соперников. В сознании Слоана промелькнула картина – скорее видение, чем воспоминание: длинный стол, десятки тел в десятках кресел и лужи крови на полу под ними.

Как же говорил Келлум?

«Дорога наверх вымощена трупами».

Слоан часто думал, что он мог бы стать сунаи, однако некая незримая рука изваяла именно его. Возможно, так случилось потому, что в той комнате в ту ночь невинных не было.

Или, возможно, у судьбы имеется свое чувство юмора.

Раненый малхаи утратил запал. Из горла его вырвался скрежещущий звук, за ним следом – бульканье, и тварь упала на колени. Сгустки черной крови испятнали пол, и Слоан пинком отшвырнул малхаи подальше от отметины Келлума.

Девушка стояла на коленях. Ее удерживал второй монстр. Он смотрел на кровь, пульсирующую в горле второго малхаи, и его скелетоподобное лицо превратилось в искаженную маску.

Слоан достал из кармана рубашки темный платок.

– Убирайся, – велел он, стирая с пальцев запекшуюся кровь. – И дружка с собой прихвати.

Малхаи повиновался. Чтобы вытащить второго монстра за дверь, он отпустил девушку.

Но, как только его хватка исчезла, девушка вскочила и попыталась сбежать.

Слоан улыбнулся. Он всадил каблук в ковер и дернул его на себя. Девушка пошатнулась, пытаясь удержать равновесие, и в этот чудный миг, прежде чем девушка успела рухнуть навзничь или устоять, Слоан прыгнул.

И вот он очутился сверху, припечатав ее спиной к полу. Девушка сопротивлялась, как и Кейт – тогда в траве или на гравии. Она вцепилась в него связанными руками, слишком короткие ногти скребли по его твердой коже. А потом он запустил пальцы в ее волосы цвета соломы, оттянул голову девушки назад, открывая жилку на шее, и впился ртом в изгиб шеи, наслаждаясь ее нарастающим криком.

– Катерина, – прошептал он, прежде чем укусить.

Зубы легко пронзили кожу и мышцы. Красная кровь брызнула ему на язык, выплескивая силу и саму жизнь, и крик девушки умер. Она пыталась сопротивляться, но удары становились слабее, конечности двигались вяло, и тело постепенно сдавалось.

Девушка содрогнулась, и Слоан с наслаждением впитал то мгновение, когда ее тело обмякло, а сердце все еще пыталось биться, и блаженную неподвижность, когда оно наконец замерло.

Он разжал челюсти. Клыки вышли из раны с влажным чавканьем. Слоан выпутал пальцы из волос девушки. Золотые пряди липли к руке, как паутина, и ему пришлось стряхивать их. Пряди легли на ее лицо, тонкие и прекрасные, словно старые шрамы.

– Что ты будешь делать, – раздался от двери ледяной голос, – когда блондинки закончатся?

Слоан щелкнул челюстями. Силуэт непрошеного гостя маячил на грани его видимости, вместе со стоящим за ним призраком девушки, со знакомой, но искаженной тенью.

Алиса.

Слоан с трудом поднял взгляд.

На ней были старые вещи Катерины, брошенное ненужное барахло – черные джинсы и потрепанная рубашка. Волосы у Алисы, скорее белые, чем белокурые, оказались подрезаны под острым углом на уровне подбородка. Кровь – потемневшие артериальные брызги – покрывала ее руки от локтей и до длинных когтей. С окровавленных пальцев свисало несколько лоскутов, и на каждом были напечатаны три буквы: «ФТФ».

– У каждого свои вкусы, – пробормотал Слоан, вставая.

Алиса нарочито медленно склонила голову набок. Глаза у нее были красными, как угли, как и у Слоана, и у всех малхаи, но каждый раз, глядя на нее, Слоан невольно ожидал, что они окажутся голубыми (как у ее – он чуть не подумал «отца», хотя это было неверно). Келлум Харкер являлся отцом Катерины, а не Алисы. Нет, если Алису кто-то и породил, так это сама Катерина – или ее преступления, точно так же, как Келлум породил Слоана.