Наш Современник, 2009 № 01 - [68]

- А я, по-твоему, уже и не человек? Макака, что ли, какая? - с нескрываемой обидой спросил Семен у матери, словно все знавшей о его тюремном прошлом.

- Человек, еще какой человек! Для меня так самый любимый на свете! Поэтому и переживаю, хочу, чтобы у тебя все было как у людей.

Такой разговор начал повторяться, и Пичугин старался не попадаться на глаза матери. Он теперь целыми днями лежал в углу веранды за занавеской, где у него была устроена постель, и почти не показывался оттуда. Лишь шмыгнет из дома, чтобы мать не видела, возьмет в ларьке бутылку и опять залегает, продолжает пить и плакать. И чем больше он пил, тем сильнее ему хотелось лить слезы от той невозможной обиды на жизнь, от которой, казалось, уж и сил не оставалось дышать.

Однажды, когда в очередной раз, небритый и неухоженный, отправился на площадь к ларьку, то чуть ли ни нос к носу столкнулся с Розой, шедшей вдоль порядка. Увидев его, она метнулась на противоположную сторону улицы, а ее поспешность и пугливость до невозможности обидела, почти оскорбила, потому что он и не собирался приставать к ней, даже, наверное, ничего не сказал бы плохого и обидного, а только поздоровался бы, да и то молчком, - кивнул бы и дальше пошел! Но нет, Роза проскочила, даже не стрельнув раскосыми глазами. Когда они разминулись, Пичугин остановился и оглянулся, решив проверить, оглянется или нет? Нет - шла и шла вдоль порядка, и хоть бы что ей. "Вот зараза! Погоди, доберусь до тебя! Знаю, что на дальнем порядке скрываешься!" - подумал Пичугин и плюнул ей вслед, выругался.

Вернувшись из ларька, он вдруг понял, что ему тяжелей тяжкого находиться под домашним арестом и ждать у моря погоды. В нем проснулась сме-

лость, загнанная в глубь души, захотелось к людям, захотелось увидеть Седого, потому что надоело пить одному.

Пичугин все-таки выпил, чтобы не дрожали руки, побрился и попросил у матери любимую рубашку с пальмами. Но когда она принесла ее, он отказался, вспомнив разговор про обезьян, нетерпеливо попросил:

- Давай белую, в ней не так жарко!

Август установился действительно жарким, таким, что будто осень забыла о своих ближайших планах и теперь где-то пряталась за долами и лесами, не спеша в их местность. Пичугин, правда, почти сразу же рубашку перепачкал, когда запрыгивал в автобус, но это его не смутило и не расстроило; на такую мелочь он и внимания-то почти не обратил. В мыслях он был уже с приятелем, представляя, как тот сейчас удивится, потому что все последние дни он даже не перезванивался с ним по мобильнику. Поэтому встреча с Седым была нестерпимо жаркой, под стать погоде, такой, что сразу пришлось организовать выпивку. Сперва Седой не лез с расспросами, а когда появилась бутылка и они уселись в вагончике, раскрыв для вентиляции дверь, спросил первым:

- Какие новости?

- Пока все тихо, а что будет завтра - одному верхнему дяденьке известно! - не особенно уверенно ответил Пичугин и указал пальцем в потолок. - Хотя такая тишина не радует. Как пить дать, Бунтов что-то затевает. Другой бы на его месте так и носился бы к ментам, а этот выжидает чего-то, падла, задумал!

- Сгоряча все храбрые, - ухмыльнулся Седой и поковырял спичкой под золотой коронкой. - Наливай!

Дружбаны пили долго, размеренно, а когда уж совсем распарились, отправились купаться на водохранилище. Часа, наверное, два барахтались в воде, а в перерывах приставали к старшеклассницам, пугая их тюремными наколками. В конце концов им и купаться надоело, потому что к этому времени протрезвели и души совсем пересохли.

Смачивали они их потом весь вечер, почти до ночи. Сидели в вагончике по пояс голые, уставшие и осовелые… Седой было засобирался домой, Пи-чугин его не пускал, приставая с новой выпивкой. И все-таки тот настоял:

- Ты как хочешь, а я валю домой. Надоело в этом собачнике.

- Тогда и я отчаливаю!

Семен и правда "отчалил" с рынка, словно неустойчивая лодка в бурную погоду, - пошатываясь и заплетая ногами. Но только с виду казался пьяным, а мысли чистые, светлые, а самая главная из них - о Розе, которая почти не выходила из головы с самого утра, с того момента, когда молодой козой скакнула от него. Договорившись с каким-то водилой, который попросил деньги вперед, он отправился в слободу. По пути отхлебывал прямо из горлышка, и от этого еще более заполняя себя решительностью, и уже наперед знал, что сегодня, совсем скоро, он найдет Розу и чпокнет ее, никуда она от него не денется, надо лишь выманить от подруги… Правда, приехал он в слободу в сумерках, и пришлось дожидаться темноты. Он уселся у чьего-то палисадника и, прежде чем отправиться на поиски, постепенно допил остатки в бутылке, чтобы не пугать ею Розу.

Он сидел долго, даже задремал, а когда поплелся по асфальту, то его догнала какая-то темная машина, в которой оказались незнакомые мужики, начавшие угощать водкой. Он стал отказываться, потому что уж не осталось сил глотать ее, а они все лили ему в глотку и лили…

- Вы кто, в натуре? Чего нужно? - отбивался он.

Но они отмалчивались и продолжали свое дело. Чтобы не поперхнуться, он через силу глотал, почти захлебывался, и это стало последним ощущением, которое у него отложилось в сознании, перед тем как впасть в забытье.