Наш Современник, 2004 № 02 - [16]

Своеобразный план действий немцев мы изучили достаточно быстро. Два немецких солдата выбегали из укрытия, чаще из-за дерева, подбегали к миномету, после чего один устанавливал прицел, а другой в это время заряжал мину, вкладывая ее в трубу. Раздавался выстрел, снаряд, описав дугу, падал и разрывался. Чтобы этого не происходило, в период подготовки выстрела мы пытались минометчиков, покинувших укрытия, уничтожить. Когда свои действия четко распределили и откорректировали, немецкие минометы потеряли ошеломляющую эффективность и перестали представлять для нас особую опасность.

На третий день боев мы стали задумываться о боеприпасах. Патронов оставалось катастрофически мало, и нам запретили производить бесцельные выстрелы, которые мы ранее делали в качестве предупреждения возможных фашистских атак. А немцы по-прежнему наступали на наши оборонительные позиции.

Мой пулемет и соседний, тоже станковый, находились в привилегиро­ванном положении. Бойцы из укрытий все чаще следили за нашей “ювелирной” работой, но мы даже не думали злоупотреблять их доверием, тратили патроны рационально, выпуская точно в цель. Пустые ленты по распоряжению командира дивизии вновь набивали патронами, выделенными из неприкосновенного запаса, и укладывали в коробки.

Вот только на сколько хватит этого запаса? Наше будущее уже казалось беспросветным, а на помощь к нам никто не спешил. Переговоры полковника по рации не давали желаемых результатов. Над нами появились самолеты-”кукурузники” и попытались сбросить на парашютах оружие, продукты питания, боеприпасы, но сброшенный груз большей частью попадал к немцам. Они нас окружили со всех сторон плотным кольцом и стали придерживаться выжидательной тактики.

Баталии с немцами продолжались до вечера, только не было в них уже той остроты и былого пыла, что в первые два дня.

С наступлением темноты каждые две-три минуты, освещая местность, в воздух начали взлетать ракеты. Боевые действия прекратились, и наступило затишье.

Полковник сознавал, что немцы решили взять нас измором. От зловония (начали разлагаться трупы), от голода и ран, а главное — от жажды мы должны были умереть на маленьком, покрытом лесом клочке земли. Нужно было во что бы то ни стало выбраться из плотного вражеского кольца.

За полночь, ближе к рассвету, бойцы шепотом передавали друг другу распоряжение полковника: прорываться к своим. В назначенное время тихо снялись с мест и гуськом направились вниз, к подножию высоты “500”. Второго номера рядом со мной не оказалось. Кожух от станкового пулемета мне помогал нести кто-то из наших бойцов-автоматчиков. Местами спуск был очень крутым. При малейшем неосторожном движении камни с шумом катились вниз. Но немцы, должно быть, нe ожидали от нас такой дерзкой вылазки, и мы дошли до подножия высоты без всяких эксцессов.

И тут вдруг впереди послышались призывные возгласы: “Братцы, прорвали!”

Стрельбу из винтовок и автоматического оружия немцы открыли не сразу. Нам удалось оторваться от них метров на сто пятьдесят — двести. Несколько наших солдат получили ранения, крики о помощи явственно были слышны на нейтральной полосе. Бегущие бойцы с двух сторон подхватывали раненых и выносили из-под обстрела.

Мы миновали лощину и с радостными криками “Ура!” поднялись на пригорок, где должен был находиться наш передний край, но, на наше удивление, траншеи и окопы оказались пустыми.

Впоследствии выяснилось, что солдаты, находящиеся на передовой, услышав стрельбу и наши ошеломляющие крики, бросились из окопов в расположенное поблизости небольшое село. Они приняли нас за власовцев.

После длительного изнуряющего бега жажда усилилась. В поисках воды мы добрались до крайних изб. В это время немецкая артиллерия открыла огонь по селу и нашему переднему краю. Необходимо было срочно найти укрытие. Я увидел колодец и, поскольку более подходящего места поблизости не нашел, быстро спустился в него; заодно там и воды напился.

Минут двадцать пять бесновались артиллеристы. Затем наконец успокоились. Я выбрался из укрытия и огляделся вокруг. Село было безлюдным, от нескольких домов остались одни развалины. Неподалеку рос кустарник, на котором дозревали вкусные сладкие сливы. Один за другим я срывал бурые плоды, пока вдоволь не наелся, и уже после этого в поисках своих однополчан тронулся в путь.

Недалеко от села кашевар какой-то части накормил меня гороховой кашей.

Лишь к полудню я разыскал свою часть. По-братски обнялся с каждым бойцом. Со слезами на глазах вспоминали погибших друзей. Утешались сознанием того, что приказ мы выполнили и окончательная победа над врагом уже совсем близка.

 

P. S. Те, кто вышел из окружения (всего шестьдесят человек), были награждены орденами Славы третьей степени. Погибшим осталась вечная светлая память потомков.

 

Отклики на “Мозаику войны”

Февральский номер “Нашего современника” за 2003 год, посвященный 60-летию Сталинградской битвы, открывается мемуарами рядового Красной Армии Евгения Капитонова “Сталинград”. Тогда “в эфире на всех языках мира чаще звучало слово “Сталинград”. Участник битвы на Волге приводит выдержки из боевых документов и рассказывает о людях, которые их выполняли. Вот цитата из приказа № 00122: “95-ю стрелковую дивизию Горишного в 18 часов 18.IX.42 г. включить в состав 62-й армии. Командующему 62-й армии переправить большую часть дивизии в Сталинград по северным переправам в районе Красный Октябрь до 5 часов 19.IX.42 г. и использовать её для нанесения удара из района высоты 102,0 на северо-западной окраине Сталинграда”.