Наш Современник, 2003 № 12 - [87]

У моего подъезда уже стояла машина, и около 6 часов утра я был на командном пункте. Большой зал, как сейчас у космонавтов, когда отслеживают полет, в обычном наземном помещении. Большой стол. Компьютерных систем тогда не было, все сидели и смотрели на большой экран, а высотный самолет Пауэрса медленно — со скоростью 700—750 километров — двигался в сторону Байконура”.

Самолет прошел Байконур, направился в сторону Челябинска, и тут стало ясно, что он пролетел уже 2 тысячи километров, возвращаться уже не будет, а пойдет на север, в Норвегию, где был единственный крупный аэродром, приспособленный для У-2.

*   *   *

Михайлов далее свидетельствует: “Мне довелось быть рядом с главно­командующим, маршалом Сергеем Семеновичем Бирюзовым. Помню его разговор с Хрущевым. Хрущев в ответ на доклад Бирюзова сказал: “Ну вот, вам страна дала все, а вы опять не можете сбить какой-то тихоходный одиноч­ный самолет. Придется подумать, на месте ли вы там все”. Бирюзов, вспылив, сказал: “Никита Сергеевич, если бы я был ракетой, я бы с пусковой установки полетел в небо сам и сбил этого Пауэрса”. Бирюзов положил трубку и тяжело замолчал. Стоявший рядом генерал Савицкий (будущий маршал авиации, позже — главнокомандующий войсками ПВО страны) сказал: “А у меня в Свердловске есть Су-9, который перегоняют с завода в часть. Правда, на самолете нет ракет, а летчик без гермошлема и без высотно-компенси­рующего костюма, поскольку перегоняют его на небольших высотах. Но, может быть, попробуем?” — “Обязательно попробуй!” И вот отсюда пошла команда Савицкого (позывной — “Дракон”): подготовить СУ-9 к вылету независимо от оснащения и вооружения летчика, поставив ему задачу — таранить самолет Пауэрса.

Сегодня любой специалист скажет: Игорь Ментюков, посланный таранить Пауэрса, был обречен на гибель. Камикадзе. Ни одного шанса остаться в живых в случае “удачи” не было... Таков трагизм судьбы: “маленький человек” обречен стать смертником в Большой Игре. Эпизод настолько маленький для “больших людей”, что о нем тридцать лет вообще ничего не было известно. А сколько их, таких “эпизодов”, в нашей истории? И не должны ли мы сегодня поклониться каждому, кто хоть раз в жизни готов был пожертвовать собой во имя Родины?

*   *   *

Кто же такой Игорь Ментюков, вышедший один на один против Фрэнсиса Пауэрса, — по сути, с голыми руками (очень по-русски) против оснащенного по высшему классу противника, даже не зная, что там у него на борту?

В 1960 году Игорю Ментюкову было двадцать восемь лет, он был полон сил, жизненного азарта, отменно здоров, счастлив. Он не сразу стал летчиком — сначала окончил железнодорожный техникум в Тамбове, затем поступил в Черниговское летное училище, после учебы был направлен в Савостлейку Горьковской области. Служил хорошо. И когда командование ПВО, после многих наглых полетов американских разведчиков, решило в короткий срок переучить и посадить летчиков на новейшие сверхзвуковые, сверхдальние высотные истребители-перехватчики Су-9, в числе шести отобранных для этого оказался капитан, командир звена Игорь Ментюков.

Еще за несколько дней до полета Пауэрса Ментюков с товарищем перегоняли два Су-9 из-под Рязани за Мурманск, к норвежской границе, просидели на боевом дежурстве. И новое задание — перегнать из Новосибир­ска в белорусский город Барановичи новенький, с завода, “нулевой” Су-9. В канун Первомая он приземлился на промежуточном аэродроме под Свердлов­ском, в Кольцове, чтобы дозаправиться. Сообщил о задержке в Москву дежурному по полетам. Приказано было оставаться на месте.

Вот как это вспоминается Ментюкову: “А утром меня будит дежурный, и я мчусь по срочному вызову на аэродром. Там уже меня ждут на телефоне из Новосибирска. Приказ: “Готовность № 1”. Я бросаюсь к Су-9, занимаю место в кабине, и на связь со мной выходит командующий авиацией уральской армии ПВО генерал-майор Юрий Вовк. Он сообщает приказ “Дракона”: уничтожить любой ценой реальную высотную цель, “Дракон” передал — таранить.

Ментюков имел право отказаться. Он сказал: “Наводите!” Только попросил: “Позаботьтесь о жене и матери”. Жена Людмила ждала ребенка.

Отдавал ли он себе отчет о степени опасности? Конечно! Если таран на любой высоте всегда риск, то на высоте 20—22 тысячи метров — это просто неизбежная гибель: ведь летчик не мог катапультироваться, без высотно-компенсирующего костюма его бы просто разорвало, как воздушный шарик.

Итак, слово Игорю Ментюкову: “Иду в направлении Челябинска минут 17, а на связь никто не выходит. Подумал: направили и забыли. Но тут в наушниках раздалось: “Как меня слышите?”. “Нормально”, — отвечаю. “Следуйте этим курсом”. Позже: “Топливо выработал в баках?” — “Нет еще”. Тут же: “Бросай баки. Пойдешь на таран”. Сбросил баки. Команда: “Форсаж”. Включил форсаж, развернул самолет на 120 градусов. Меня начали выводить на 20-кило­метровую высоту. Через несколько минут сообщают: “До цели 25 километ­ров”. Включил прицел, а экран забит помехами. Сообщил об этом. Решил применить ви­зуальное обнаружение. Но у У-2 скорость 750—780 километров, а у меня две с лишним тысячи. Не вижу цели. Когда до цели оставалось километров 12, мне сообщили, что она делает разворот. Делаю и я разворот. Мне сообщают, что обгоняю цель и проскакиваю ее. Генерал-майор Вовк кричит мне: “Выключай форсаж, сбавляй скорость!” — “Нельзя выключать!” — я просто рассвирепел, поняв, что на КП не знали, как использовать и наводить Су-9.