Наш Современник, 2003 № 12 - [85]

Летчика посадили рядом с шофером, с другой стороны — Толя Черемисин. Мы с Асабиным — сзади. Понимаете, что-то уже почувствовали неладное. Он такой напряженный, ни слова не говорит. Может, в шоке? Ну, тут Толя Черемисин смеется и показывает ему жестом, который каждый поймет: хорошо бы, дескать, сейчас “пропустить”? А он на это не среагировал. Мы перегля­нулись: не русский, что ли? Но в то же время мы старались ничем не оскорбить парня, никакого сомнения не показать, не дай Бог человека зря обидеть. Парашютист держался уверенно и спокойно. Он так и не произнес ни единого слова, только жестом показал: пить! Мы остановились у первого же дома, и хозяйка вынесла кружку воды.

Когда приехали в нашу совхозную контору, Чужакин побежал звонить в сельсовет. А тут уже подоспели капитан и старший лейтенант из части. Спрашивают летчика по-немецки. Он мотает головой, не понимает. Стали обыскивать. Расстегнули молнии на комбинезоне. В кармане на рукаве — часы. Из внутреннего кармана штанин вывалились пачки советских денег. Потом в совхозную контору принесли еще сумку, которая была с ним, но, видимо, упала в другом месте, когда самолет сыпался. В ней — ножовка, плоскогубцы, рыболовная снасть, накомарник, брюки, шапка, носки, разные свертки. Видно, основательно его собирали — на любой случай. Летчик все делал вид, что не понимает ни слова по-русски, но когда директор совхоза Михаил Наумович Берман сказал ему: “Здесь не курят”, — он тут же отодвинул от себя пепельницу.

*   *   *

Пока я записывала рассказы земляков, в американских “верхах” уже, как принято говорить, набирала обороты информационная буря. Как предска­зывал Олег Игнатьев, в наших эшелонах власти, узнав, что “Комсомолка” имеет информацию о сбитом самолете, приказали молчать, а американская печать разворачивалась на полную катушку. Как свидетельствовал советский разведчик Рудольф Абель (Уильям Фишер), находившийся в то время в американской тюрьме и приговоренный к тридцати годам заключения, в самих Соединенных Штатах истинное назначение самолетов У-2 никогда не афиши­ровалось, и лишь небольшая группа руководителей страны знала о шпионском характере полетов. “Как только этим людям стало известно об исчезновении самолета — он не долетел до Норвегии в назначенное время, — было созвано совещание руководителей операции. В США еще не знали, что именно случи­лось с У-2 и летчиком. Было известно лишь, что самолет пропал. 1 мая пало на воскресенье, и большинство людей, знавших об У-2 и его полетах, отсутст­вовало...”

Создатели программы полетов У-2 для каждого полета разработали на всякий случай свою “легенду”. Для Пауэрса — метеорологический полет у границ СССР.

В Турции, 2 мая, местный журналист в городе Адане, где базировались У-2, был первым, кому передали вашингтонскую “легенду”. Он прибавил от себя, что самолет сбит советскими истребителями (вот откуда вылетела первая газетная “утка”!). Интересно сравнить то, что уже знаем мы, с тем, что официально заявило НАСА для печати: “Один из самолетов типа У-2 Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, предназначенных для научно-исследовательских целей и находящихся в эксплуатации с 1956 года для изучения атмосферных условий и порывов ветра на больших высотах, пропал без вести с 9 часов утра 1 мая (по местному времени) после того, как его пилот сообщил, что испытывает затруднения с кислородом и находится над озером Ван в районе Турции”. 4 мая НАСА устроило пресс-конференцию, на которой было сообщено: “Вскоре после начала полета обнаружилась неисправность кислородного питания, после чего связь с самолетом была потеряна. Поиски самолета продолжаются. Цель исследования носила чисто мирный характер”.

В этот же день представитель государственного департамента по вопросам печати Уайт зачитал журналистам специальное заявление: “Американский самолет типа “Локхид” У-2, проводивший исследования в верхних слоях атмосферы в районе турецко-советской границы 1 мая этого года, сбился с курса из-за неисправности кислородного питания единственного пилота”.

Как далеко зашли бы американцы в нагнетании дезинформации, сказать трудно, да тут неожиданно, на V сессии Верховного Совета СССР пятого созыва, в Большом Кремлевском дворце Председатель Совмина СССР, первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев объявил на весь мир, что американ­ский шпион сбит над территорией Советского Союза ракетой с первого выстрела.

Заявление Хрущева было мастерским политическим ходом. Если американцы удачно рассчитали день для разведки (все руководство страны на трибунах Мавзолея, а без согласования с “верхушкой” едва ли кто решится запустить ракету), то и Хрущев сыграл свою партию не хуже. 5 мая 1960 года в конце доклада он неожиданно (в его манере) отошел от повестки дня и, сообщив об участившихся случаях нарушений американскими самолетами наших границ, сказал о последнем инциденте. Ни комментариев, ни подроб­ностей. И только когда уже невозможно было для американцев отречься от своей дезинформации, Хрущев в последний день работы сессии Верховного Совета нанес окончательный удар: “Товарищи, я должен посвятить вас в один секрет. Делая прошлое сообщение, я намеренно воздержался от упоминания о том, что пилот жив-здоров, что у нас имеются обломки самолета. Мы поступили так потому, что, сообщи мы все, как было, американцы придумали бы иное объяснение”.